Читаем Эволюция долговременной фортификации полностью

В общем в оценке более поздних авторитетов фортификационного искусства Кормонтень представляется инженером второго порядка, омертвившим фортификацию и сделавшим ее неподвижной, но, как уже было указано выше, во Франции он был в значительном почете: его система, если только таким термином можно обозначить его "усовершенствования" вобановской простой системы, считалась в то время недосягаемым идеалом, восставать против которого считалось святотатством.

Фуркруа. Мезьерская школа.

Деятельность Кормонтеня как фортификатора-теоретика оставила неблагоприятный след на современной ему и дальнейшей судьбе французской фортификации, направив ее на ложный путь излишнего и вредного догматизма и рутинности. Его последователи, можно даже сказать поклонники, ставя его на недосягаемую высоту, не сумели отделить существенного от второстепенного, основ от деталей, занялись главным образом последними, изуродовали и без того узкие мысли Кормонтеня и со всей страстностью фанатиков стали их пропагандировать. Они-то, эти прилежные, но мало даровитые ученики Кормонтеня, низвели фортификацию на степень чертежного искусства, а вопросы осадной войны - на степень арифметических задач.

Особенно отличался в этом отношении Фуркруа, ставший во главе французского инженерного корпуса. Это был нетерпимый и малодаровитый человек; он извратил идеи Кормонтеня и в таком виде проводил их в жизнь, угнетая все новое, живое, что по его узкому мнению противоречило незыблемому авторитету Кормонтеня. Желая усовершенствовать кормонтеновский "анализ крепостей", он стал продолжительность обороны делить на число, представляющее стоимость фронта, и получал в частном фантастический коэффициент, которым определял силу фронта и назвал "моментом фортификации".

Такие взгляды на фортификацию и осадное искусство проводились между прочим и в тогдашней Мезьерской инженерной школе, основанной в 1748 г. в г. Мезьере на р. Маасе (близ бельгийской границы), приобретшей в себе в XVIII столетии громкую известность и послужившей впоследствии образцом для Парижской политехнической школы.

Профессора Мезьерской школы Шатильон и Дювиньо, а позднее Добенгейм и Лесаж разработали свою, так называемую систему мезьерской школы. В этой системе, которая сама по себе представляет все тот же бастионный фронт, была между прочим одна очень ценная, плодотворная и нашедшая себе затем широкое развитие идея отдельных, вынесенных вперед от ограды, к подошве гласиса, укреплений в виде люнетов (люнет от французского слова lunette - очки; здесь оно применено в том смысле, что эти постройки, расположенные впереди, облегчают наблюдение за впереди лежащей местностью). Хотя люнеты значительно удаляли атаку и, обороняя затыльно бреши в бастионах, заставляли сначала вести атаку на себя, но они заслоняли собой огонь по впереди лежащей местности с главного вала, а сами не были должным образом вооружены. В таком расположении и устройстве этих люнетов заключалась ошибка инженеров мезьерской школы, сама же идея позднее была воспринята и развита Монталамбером - во Франции и Петром - в России, явившись зародышем фортовых крепостей. Другую особенность системы мезьерской школы следует отметить в устройстве казематированных помещений для гарнизона и складов под верками бастионов, что было вызвано влиянием навесного огня Вобановской атаки.

Из обзора рассматриваемого периода эволюции фортификационных идей и форм приходим к заключению, что на смену творческим и жизненным идеям Вобана и Кегорна пришли систематизм и узкий догматизм Кормонтеня и его последователей, обратившие фортификацию в графическое искусство, в котором нет места ни моральным качествам бойцов, ни обстановке военного времени, ни действительности артиллерийского и ружейного огня. В таком печальном положении фортификация застыла почти на четверть века, вступив затем на экспериментальный путь только под влиянием идей француза же, но не инженера по специальности, а кавалериста Монталамбера, создавшего своими предложениями в области фортификации новую ее эпоху - монталамберовскую, соответствующую по времени второй половине XVIII века.

ОТДЕЛ ТРЕТИЙ

ФОРТИФИКАЦИОННЫЕ ИДЕИ И ФОРМЫ В XVIII ВЕКЕ

ГЛАВА XIII

МОНТАЛАМБЕРОВСКАЯ ЭПОХА

Основные идеи Монталамбера: тенальная и полигональная системы; башни; проект укрепления Шербурга.

Со времени введения Вобановской постепенной атаки и рикошетного огня все усилия инженеров были направлены на борьбу с этими факторами, выразившуюся в различных мероприятиях в отношении совершенствования отдельных частей бастионного фронта; но все эти мероприятия были лишь паллиативами: господствовавшему до сего времени бастионному фронту был нанесен смертельный удар и назрела необходимость перейти к каким-то новым формам. Эти новые формы были предложены Монталамбером.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих кораблей
100 великих кораблей

«В мире есть три прекрасных зрелища: скачущая лошадь, танцующая женщина и корабль, идущий под всеми парусами», – говорил Оноре де Бальзак. «Судно – единственное человеческое творение, которое удостаивается чести получить при рождении имя собственное. Кому присваивается имя собственное в этом мире? Только тому, кто имеет собственную историю жизни, то есть существу с судьбой, имеющему характер, отличающемуся ото всего другого сущего», – заметил моряк-писатель В.В. Конецкий.Неспроста с древнейших времен и до наших дней с постройкой, наименованием и эксплуатацией кораблей и судов связано много суеверий, религиозных обрядов и традиций. Да и само плавание издавна почиталось как искусство…В очередной книге серии рассказывается о самых прославленных кораблях в истории человечества.

Андрей Николаевич Золотарев , Борис Владимирович Соломонов , Никита Анатольевич Кузнецов

Детективы / Военное дело / Военная история / История / Спецслужбы / Cпецслужбы
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза