Эволюция духовности

Тиберий, долго отказывавшийся от власти после кончины императора Августа, наконец, явился в римский сенат в окружении почетной стражи и с императорскими регалиями. По этому поводу ему было сказано:

— Иные медлят делать то, что обещали, а ты медлишь обещать то, что уже сделал.

Римский император Александр Север щедро и охотно одаривал всякого просителя. Тому же, кто ничего не просил, он говорил:

— Ты, видно, хочешь сделать меня своим должником!

Придворный шут по имени Трибуле пожаловался королю Генриху III на угрозы одного из дворян, который пригрозил расправиться с шутом в ответ на его насмешки. Король успокоил шута:

— Если он осмелится тебя убить, то уже через четверть часа будет болтаться на виселице.

— Ах, ваше величество, а нельзя ли повесить этого господина получасом раньше? — поинтересовался Трибуле.

Кардинал Ришелье потребовал, чтобы ему представляли всякого, о ком злословили при дворе:

— Если о ком-то злословят, в нем есть несомненные достоинства.

Людовик XIV даже на сильном морозе держал руки открытыми. Подданные на этот счет иронизировали:

— Отчего у короля будут мерзнуть руки, если он постоянно держит их в наших карманах.

Герцог Козимо Медичи, мнивший себя скульптором, очень гордился изваянной им статуей Нептуна, которую приказал установить на площади во Флоренции. Повстречавшись вскоре после этого с Микеланджело, герцог поинтересовался:

— Какие чувства у тебя вызывает Нептун?

— Религиозные.

— ?

— Как только я вижу эту статую, я молю Всевышнего, чтобы он помиловал автора за испорченный кусок мрамора.

Когда Вольтер возвращался из Швейцарии в Париж, на границе его спросили:

— Везете ли вы контрабанду?

— В экипаже нет никакой контрабанды кроме меня самого.

Прелат, произносивший речь на церемонии встречи Папы Евгения III по прибытии того во Францию, сбился и замолчал. Папа поощрил оратора:

— Мы счастливы, что ваша память дает нам возможность насладиться теми приятными вещами, о которых вы только что говорили.

Алхимик преподнес Папе Льву X рецепт получения золота и ожидал в приемном покое щедрого вознаграждения. Наконец вознаграждение ему было передано со словами:

— Тому, кто знает, как получать золото, мешок будет очень кстати.

Старый монах на аудиенции у Папы Бенедикта XIV разразился стенаниями по поводу рождения антихриста.

— И как давно это произошло? — поинтересовался Папа.

— Три или четыре года тому.

— Ну, тогда нечего печалиться. Это будет забота моего преемника.

На вопрос:

— Чем ты занимаешься?

Пифагор ответил:

— Я ничем не занимаюсь. Я — философ.

Платон сказал Диогену, который мыл овощи ради пропитания:

— Если бы ты оказывал услуги тирану Дионисию, то не мыл бы овощи.

— Если бы ты мыл овощи, то не оказывал бы услуг Дионисию, — услышал Платон в ответ.

Требовавшему ввести демократию, царь Спарты Ликург ответил:

— Введи вначале демократию у себя дома.

Диоген с зажженным факелом днем ходил по рынку. На вопросы, что он ищет, Диоген ответил:

— Ищу человека.

Фемистокл, выдавая замуж дочь за небогатого юношу, рассудил:

— Я ищу скорее человека, нуждающегося в деньгах, чем деньги, при которых бы не доставало человека.

Потерпев поражение, царь Дарий предложил Александру Македонскому заключить мир в обмен на часть Персии и огромный выкуп. Военачальник Парменион, услышав это предложение, воскликнул:

— Если бы я был Александром, я бы принял предложение Дария!

— Если бы я был Парменионом, я бы тоже принял», — сказал Александр.

Александру Македонскому накануне битвы при Ниневии посоветовали напасть на персов ночью, чтобы скрыть малочисленность войск.

— Я не краду побед, — возразил Александр.

Цицерон, ожидая услышать похвалы своей квесторской деятельности в Сицилии, спросил знакомого по возвращении в Рим:

— Что говорили в Риме обо мне в мое отсутствие?

— А где ты был все это время?

Однажды престарелый сенатор Галлий при обсуждении законопроекта в Римском сенате, безапелляционно заявил:

— Этому закону не бывать, пока я жив!

Цицерон предложил:

— Подождем. Ибо не велика отсрочка, которую требует Галлий.

Метелл Непот — Цицерону:

— Ты своими обличительными речами больше людей погубил, чем защитительными спас.

Цицерон — Метеллу Непоту:

— Вполне согласен с тобою, что во мне больше добросовестности, чем красноречия.

Публия Косту, человека невежественного, но претендовавшего на звание юриста, вызвали в суд и спросили по существу рассматриваемого дела.

— Я ничего не знаю, — заявил Коста.

— Ты, верно, полагаешь, что тебя спрашивают о законах? — заметил Цицерон.

Цицерон — Аттику:

— У Помпея есть прекрасное, заслуживающее одобрения основание вести войну, зато Цезарь лучше пользуется обстоятельствами и лучше умеет спасать и себя и своих друзей. В этих условиях ясно от кого нужно бежать, но не ясно к кому.

После поражения Помпея, его статуи были сброшены толпою с постаментов. Цезарь приказал их восстановить. Цицерон отозвался на это так:

— Цезарь, столь великодушно восстанавливая статуи Помпея, воздвигает свои собственные.

Царь Пирр после победы под Аскулумом, узнав о понесенных потерях, воскликнул:

— Еще одна такая победа и мы погибли!