Эволюция как идея

Это вообще характерно для Любищева: его адресаты часто бывали его научными противниками, он не жалел времени и сил на пространные разъяснения, подчас адресатам ненужные, но в целом оказался прав — письма, ходя по рукам, стали основой эволюционного братства. А оно — одной из основ «незримого колледжа».

«Любищев оказывается такой фигурой, которая смогла связать те идеи, которыми жила студенческая молодежь в начале [XX] века, с поисками нового поколения… Известно, что термин „невидимый колледж“ возник как метафора такого способа обмена и роста научной мысли, когда, несмотря на отсутствие непосредственного общения ученых… существуют возможности взаимного обсуждения самых разных идей, порой даже и противоположных» [Гуркин, Марасов, 2004, с. 404].

Да, именно Любищев раскрыл нам классическую российскую культуру в ее связи с наукой, и никто больше этого не сумеет. Вспомним, что от мобилизации Любищева на военную службу (1914 г.) до «Хрущевской оттепели» прошло всего 40 лет, многие носители дореволюционной культуры еще работали, и она не успела распасться, тогда как от той поры до нас 60 лет. Никакой старый ученый полного зала теперь не соберет, и, главное, никто не соберется затем его мысли обсуждать и развивать. Культура пережила, прячась по щелям, сталинизм, но с крахом СССР распалась.

А тогда собирались. После смерти Любищева тут и там собирались люди в его память, причем традиция не затухала, а ширилась. Вопреки воле начальства, уверенного, что «Чтения памяти» положены лишь академикам, термин «Любищевские чтения» входил в изустную традицию^ 1. Их итог подведен в сб. (Шрейдер, 1984), где редакторша издательства вычеркнула все упоминания Чтений, и (где не удалось отстоять) самого Любищева. Так, мой доклад «Анализ понятий эволюционной концепции Любищева» назван как «Анализ эволюционной концепции», что выглядит глупо.

Более и долее всего упирались власти Ульяновска, где Любищев жил последние 22 года, где еще работали тогда его ученики, но где, увы, когда-то родился В. И. Ленин. Хоть взрослым он там и не жил, но лениномания цвела там гуще и дольше, чем где-либо. «Ленинский урок» был там обязателен в школах еще в начале 90-х.

Рождение эволюционного братства

Тем удивительнее, что именно там закрепилось и дольше всего продержалось эволюционное братство. Этим мы обязаны, прежде всего, Р. В. Наумову, подвижнику науки, зоологу и экологу, блестящему педагогу и главе любищевского клана в Ульяновске.

Рэм Владимирович Наумов (1929–2002) был человек удивительный. Рожденный в бедной крестьянской семье в начале коллективизации, рано потеряв родителей, он сумел не только стать крупным ученым, но, как и положено близкому ученику Любищева, поражал высокой общей культурой и нравственностью. А для всех, кто его знал, был прежде всего очень милым человеком.

«При первом знакомстве с работами Р. В. Наумова может показаться, что они преследуют только практические цели, однако внима- [36] тельное их чтение всегда обнаруживает в их основе некоторую теоретическую установку, не только помогающую получать ясные практические результаты, но и позволяющую продвинуться в самой теории» (4–03).

Р. В. Наумов — почетный председатель Любищевских чтений, 5 апреля 2002 года. Он уже не мог руководить ими (провалы в памяти), но оставался их душой. Не мог он и преподавать. В августе его не стало

Вот отзыв его ученика:

«Генетики страны обязаны Наумову организацией генетической конференции на базе нашего вуза, а исследователи творчества энциклопедиста А. А. Любищева — ежегодными любищевскими Чтениями, собирающими немало ярких имён. Как ученик Рэма Владимировича подчеркну его характерные черты. Словом и делом он помог десяткам и сотням начинающих самостоятельную жизнь… помогал всему яркому, личностному, глубокому, умному. И мнение блестящего оратора, наиболее квалифицированного биолога факультета, человека разностороннего, было гораздо весомее мнения серого, пусть и активного, коллеги… Именно за Наумовым выстраивается цепочка ярких и знающих, даже дерзких людей… И моё притяжение к Любищеву оказалось естественным и постепенным благодаря Рэму Владимировичу. Только спустя годы я осознал в полной мере, что сохранением для нас всех памяти о выдающемся гуманисте и энциклопедисте, сохранением его гигантского рукописного наследия мы обязаны в основном Наумову. А сколько надо было сделать! Ведь А. А. Любищев работал всю свою долгую жизнь как целое учреждение! И вместе с немногими другими учениками Любищева (из других городов) Рэм Владимирович разобрал архив учёного, снял копии, оформил архив для библиотеки АН СССР[37]. После смерти Любищева Рэм Владимирович был одним из немногих, а может быть, и единственным в городе, кто предоставлял возможность знакомиться и работать с рукописями Любищева…», писал А. Н. Марасов [1999]. А вот сам Наумов об А. Н. Марасове (письмо 1975 года):