Эволюция военного искусства (Том 1)

Постепенно выработалась так называемая пятипереходная система; при которой армия получала регулярное довольствие при удалении не свыше, чем на 5 переходов от магазина. Не далее, чем в трех переходах от магазина закладывались полевые хлебопекарни и организовывался мучной транспорт для подвоза муки из магазина в хлебопекарни. Армия удалялась не свыше 2 переходов от хлебопекарен: между армией и хлебопекарней работал хлебный транспорт, с подъемной силой на 6 дневных дач хлеба, по расчету двух суток пути в один конец, двух - на возвращение и двух суток на нагрузку, разгрузку, задержки и отдых. В общем, мучной и хлебный транспорты рассчитывались каждый по 1 парной повозке на 100 человек, что при двухфунтовой даче хлеба позволяло поднимать на 9 дней муки и на 6 дней хлеба. Так как солдат нес на себе на 3 дня хлеба, и хлеб съедобен летом только в течение 9 дней, то увеличение хлебного транспорта сверх 6-тидневной подъемной силы не имело бы смысла. Армия в 60.000 человек, располагая 600 повозками для муки, 600 повозками для хлеба, вместе с 3-х дневным носимым запасом, поднимала всего 18-дневный запас, что позволяло устанавливать правильный кругооборот на 5 переходах удаления от базисного магазина и, в крайнем случае, с перебоями, растянуть на короткое время операцию до 7-ми переходов.

Гораздо труднее было организовать подвоз овса. Армия в 60 тыс. имела почти 30.000 лошадей. Если исключить 10.000 обозных лошадей, которые в тылу могли найти себе корм, то оставалось все же около 20 тыс. строевых, с суточной потребностью в 7 тыс. пуд. овса. Правильный кругооборот при 5-переходной системе потребовал бы обоза с 15-дневной подъемной силой, - около 3500 парных повозок, т. е. увеличения продовольственного обоза в 4 раза. Это являлось недостижимым, и сухой фураж получался в армии лишь при действиях вблизи от магазина или при наличии транспорта по водной артерии. В других случаях приходилось прибегать к фуражному довольствию местными средствами{148}.

Очень скоро другие европейские государства переняли у французов магазинную систему снабжения. В 1721 году в Пруссии имелось всего 21 магазин военного ведомства, в которых хранились хлебные запасы, достаточные для довольствия в течение одного года 200 тысяч человек (т. е. в пять раз большего числа, чем в тогдашней прусской армии). Постепенно вопросы довольствия получили решающее значение в стратегии. Магазинная система, дававшая вначале полководцу большую свободу, совершенно связала его в направлении и размахе операций.

Фридрих Великий твердо держался магазинной системы, искусно пользуясь для закладки новых магазинов и транспортирования запасов речными путями; ему принадлежат характерные изречения: "я держусь мнения Гомера - хлеб делает солдата" и "не я здесь командую, а хлеб и фураж"{149}.

Жизнь армии исключительно за счет подвоза с тыла, вызванная необходимостью поддерживать строгую дисциплину и бороться с дезертирством, вызвала острую чувствительность армий старого режима к сообщениям. 11-го августа 1757 года Фридрих Великий писал фельдмаршалу Кейту, что он возлагает на ожидаемый продовольственный транспорт последнюю надежду государства. Такая фраза не вылилась бы из-под пера полководца, армия которого, в крайнем случае, могла использовать местные средства.

В вопросе продовольствия войск, как и во всем снабжении, процесс огосударствливания шел таким путем: сначала государство устанавливало контроль за правильностью довольствия полковниками и капитанами, затем приходило последним на помощь, устраивая государственные магазины, из которых войска могли, в счет жалованья, забирать продукты, и, наконец, сосредоточивало в своем ведении всю заготовку и распределение в войсках продуктов.

Казармы. Солдатское жалованье уменьшилось; солдата, которого раньше и в мирное время, и на походе кормила квартирная хозяйка или жена, стало продовольствовать государство. Параллельно с этим, государство взяло на себя и предоставление солдату помещения. Прежний способ размещения войск на постой по обывателям был найден несоответственным новым требованиям в отношении войсковой спайки и дисциплины, и государство принялось за постройку казарм. Уже в эпоху Лувуа казарменное строительство во Франции достигло такого размера, что значительная часть постоянной армии переместилась в казармы. В более бедных государствах этот процесс переселения в казармы, имевший огромное значение для внутренней жизни войсковой части, затянулся надолго. В России только в начале XX века казарменный вопрос приближался к окончательному решению.