Евреи, которых не было. Книга 2

У украинцев свой гетман,У поляков есть свой круль.А у русского народаНе то Янкель, не то Сруль.

А во время Гражданской войны пели такое:

Чай Высоцкого,Шинель Бродского,Красна армия жида Троцкого.

Жаль, что эту книгу будут читать дамы, и я не могу привести несколько еще более замечательных перлов народного творчества.

ЗАПРЕТ НА КРАШЕНЫЕ ЯИЧКИ

Одновременно запрещена была елка. Запрещены были все атрибуты Пасхи, включая крашеные яйца или возглас «Христос воскресе!». Запрещено и Рождество, и, празднуя Новый год, власти старательно следили, чтобы ни-ни! Никакого религиозного дурмана!

Запрещены были целые пласты русской литературы и культуры. Поколения русских людей в СССР не читали религиозной философии, просто не слыхали имен Соловьева и Мережковского.

В довоенное время не печаталась большая часть русских писателей даже начала — середины XIX века, а уж тем более конца XIX — начала XX столетия. Даже «попутчики» типа Боборыкина или Кропоткина не печатались, а уж тем более «клерикалы» и «антисемиты» типа Лескова или Достоевского. Поэты и писатели Серебряного века, все русское зарубежье «не существовало» вернее, чем если бы оно переместилось на Марс.

Также запрещены и Клюев, и Васильев, и Есенин. Их как бы и нет. За томик Клюева, найденный при обыске, не расстреливали, как за томик Бухарина или Троцкого, но уж с карьерой можно было распроститься наверняка, причем не только с партийной карьерой, но и с самой что ни на есть профессиональной.

Я уж молчу о том, что изгонялись и «вычищались» со службы, из системы образования и даже из столичных городов в основном русские. Какая судьба ожидала этих людей, хорошо видно хотя бы на примере Марии Александровны Гартнунг — дочери Пушкина, имевшей неосторожность дожить до 1921 года. Едва живая от старости и голода старуха несколько раз приходила на прием к Луначарскому, тот обещал «рассмотреть вопрос», и она снова и снова являлась к этому «вершителю великих дел». Луначарский даже созывал своих людей посмотреть на «настоящую живую дочку Пушкина», но никакой помощи не оказал. Мария Александровна умерла от голода в 1921 году.

Из известных людей Вадим Шефнер не мог поступить в военное училище и вообще в вуз — он был сыном морского офицера, потомственный дворянин. Работал на заводе, пока не смог кормиться литературным трудом. В 1936 году С. Н. Сергеев-Ценский пишет свою «Севастопольскую страду», и тут же некий Эльсберг пишет статью «На литературном посту»: «В лице С. Н. Сергеева-Ценского мы имеем писателя, являющегося выразителем обнаженно-контрреволюционных настроений». А в издательстве «Советский писатель» «Страду» отклонили, потому что это произведение «квасно-патриотическое».

Впрочем, запрещены, изъяты из библиотек были и «Былины», и русские летописи. Люди Луначарского шерстили библиотеки, извлекая из них… русские народные сказки. То есть с точки зрения классовой борьбы ничего вредного невозможно найти в «Коте-котке, сером лобке» или в «Крошечке-Хаврошечке». Но тут действовала иная логика — логика истребления исторической памяти, максимальной денационализации русских. Чтобы не было самого русского слова, русского лица — тогда и предпочитать будет нечего.

Да и зачем нужен сам русский язык? Для чего он? Для кого? «В наши дни России — денационализирующейся стране — потребен денационализированный язык», — писала Софья Парнок в 1924 году в журнале «Русский современник» [164, с. 161].

Даже само слово «Русь» считалось эдаким… контрреволюционным. И вообще слишком большое внимание к русской истории, русскому языку, русской культуре, вообще ко всему русскому стало чем-то очень, очень подозрительным. Русский народ ведь, «как известно», был народом-завоевателем и угнетал другие, завоеванные им народы. В книгах, выходивших в то время, обязательно подчеркивалось, скажем, что буряты были хорошие, а завоевавшие их казаки — преступники и убийцы. В книге А. П. Окладникова, посвященной присоединению Бурятии к России [165], живописуются чудовищные зверства «карателей и колонизаторов». То же самое — в книгах о присоединении Грузии, Средней Азии или Северного Кавказа.

Русский народ с 1918 года по самый конец 1930-х рассматривался как неполноценный, зараженный великодержавным шовинизмом и подлежащий перевоспитанию.

В эту же эпоху евреи были привилегированным сословием. Они стали самыми активными агентами советизации. Некоторые животные на «Скотском хуторе» Оруэлла тоже вот были «равнее других». Интересно, что у Оруэлла этими животными стали свиньи [167].

ЧЕГО ХОТЕЛА СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ?