Еврейский бог в Париже

Азеф. Азеф — двойной агент, Азеф — провокатор, Азеф — оборотень. Пугайте мной ребятишек! (Отрывает руку.) Вот моя рука, держите, рассматривайте, кончики пальцев похожи на луковичные головки, это ладонь преступника, вот левый глаз (вырывает), правый мне нужен самому, вот нога (выворачивает ногу). Хотите заглянуть в чрево злодея? Я могу вывернуть свое нутро наизнанку (выворачивает). Нате! Разобрались? Заглянули? Я просто честно зарабатываю себе на хлеб. Вот и все. Это всегда честно, если рискуешь собственной жизнью, потому что другие жизни — это очень далеко от тебя, их как бы и нет, они не имеют отношения к твоему телу, к твоим мыслям, они всегда в стороне, и не надо говорить мне, что вы думаете иначе! Человек способен пожалеть только самого себя, потому что он себя носит. Идеи вообще ничто, быть верным идее все равно что стать сумасшедшим, нельзя быть верным словам, пустоте, но можно заработать во имя некой абстрактной идеи, вопреки ей, все равно. Мой отец — портной был, ничего зарабатывать не умел, а я вот научился. Деньги надо брать, если их тебе предлагают. Они рискуют жизнью во имя будущего! Но никакого будущего эти одержимые не имеют, о, я представляю их будущее! Перестреляют друг друга, к чертовой матери, во имя идеи. И перестреляют, уверяю вас, это фишки, фишки, я буду двигать ими по игорному полю, пока не достигну цели. А цель моя одна — получить побольше денег за свою работу, все равно, из чьих рук. Главное, чтобы вовремя.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Департамент полиции. Рачковский и Девушка.

Рачковский. Что вас заставило предложить нам свои услуги? Вы — молоды, красивы, а у нас контингентик… Может, деньги?

Девушка. Я из обеспеченной семьи.

Рачковский. Знаю. Тогда что?

Девушка. Но вы же их не остановите, вот я и решила.

Рачковский. Ах так!

Девушка. Мой отец — военный.

Рачковский. Да.

Девушка. Он тоже ни на что не способен. В детстве я любила смотреть, как он пристегивает саблю, я просыпалась первой, чтобы не пропустить. Зачем вам сабли, все равно всюду кровь, кровь, я стояла недалеко от того места, где убили великого князя. Как кричала Мария Николаевна!

Рачковский. Я тоже там находился.

Девушка. И ничего не могли сделать, правда? Зачем тогда вы? Вы хотя бы знаете, кто их шлет убивать?

Рачковский. Предполагаю, что догадываюсь.

Девушка. Вот видите — предполагаете, а я знаю, что могу все это прекратить.

Рачковский

. Предназначение?

Девушка. Да, предназначение. И перестаньте смотреть на мои ноги!

Рачковский. Простите — что?

Девушка. Я прошу вас не смотреть на мои ноги.

Рачковский. Вы — сумасшедшая.

Девушка. Если вокруг столько грязи — почему не заподозрить в этом и департамент полиции?

Рачковский. Делать мне нечего — ноги агентов рассматривать! Извините, нервы не выдержали, но это совсем уже из ряда вон!

Девушка. Я не сумасшедшая. Просто люблю ставить людей в неловкое положение.

Рачковский. Это им понравится. Этим вы их можете взять. Они тоже любят.

Девушка. Вот и хорошо.

Рачковский. Но Азеф — это другое. Он может и не поверить. Он любит женщин, но, по нашим сведениям, не таких, как вы. Он выбирает по себе. Обычно это кафешантанные певички, уличные знакомства, кокотки.

Девушка. Я люблю своего жениха.

Рачковский. То есть?

Девушка. Я люблю своего жениха.

Рачковский. Ах, значит, с этой стороны нам к нему не подобраться? Что ж, хорошо… Какая вы, однако… категоричная. Там не один Азеф, мужчин много, и все герои.

Девушка. Плевать я хотела.

Рачковский. Вот это разговор. Это обнадеживает. Помните, все об Азефе. Главное — Азеф, кто он в партии, почему ему доверяют, кто с ним близок, и не водит ли он нас за нос, потому что это унижает меня. Какой-то жалкий еврей из Ростова-на-Дону!

КАРТИНА ПЯТАЯ

Конспиративная квартира. Азеф.

Азеф (рассматривая Стеклова). Кто ваши соседи по квартире?

Стеклов

. Да тут один, знаете… Нет, затрудняюсь, видел один раз на лестнице…

Азеф. Вы что, не знакомы с конспирацией?

Стеклов. Не знаю.

Азеф. Кажется, я с вами теряю время. Что это вы делаете? Улыбаетесь?

Стеклов. Простите.

Азеф. Это не улыбка. Оскал какой-то! И с такой улыбкой вы хотите подойти к государю императору?

Стеклов. Я не буду улыбаться.

Азеф. Да уж, пожалуйста!

Стеклов. Научите, что я должен буду делать?

Азеф. Прежде всего не дрожать! Вас знобит от страха, вы — трус, мужчина не дрожит. Вы уже и сами не рады, увидев меня, что ввязались. Покажите ваш револьвер.

Стеклов. Я думал — кортик…