Еврейский камень, или собачья жизнь Эренбурга

Эренбург страшился реваншистских настроений, исходивших из тех кругов, которые воспользовались причудами юстиции и реалиями политики. Он говорил реваншизму — «нет!» Так заканчивалась его оклеветанная Георгием Александровым статья «Хватит!». В каком-то смысле она носила пророческий характер. Нацизм и антисемитизм в Германии не был до конца раздавлен. Маленькие скорцени расползлись по всему миру и продолжали то, что им завещал Гитлер. На Ближнем Востоке они действовали наиболее успешно. Национализм везде поднимал голову. Остатки сталинского режима неправомерными действиями усугубляли ситуацию. Польша, Чехословакия, Болгария, Венгрия и Восточная Германия корчились под пятой своих коммунистических функционеров, травили и вешали оппозиционеров и в целом шли долгие годы в фарватере политики Советского Союза. И это привело к тому, что привело. Однако Эренбург имел здесь собственную позицию, и его беспокойство было вполне оправдано.

Гитлер в начале 30-х годов получил в руки вполне пригодное хотя бы для внутреннего употребления оружие. Умение восстанавливаться в кратчайшие сроки и при крайне неблагоприятных обстоятельствах — едва ли не основной признак немецкой армии. Она никогда не чувствовала себя побежденной. Милитаристский дух был свойственен ей изначально, и ничто — никакие неудачи — не ослабляло его. Генеральный штаб — это осиное гнездо горделивой и беспощадной военщины — просто невозможно было расформировать. Его офицеры, как шарики раздробленной ртути, собирались под разными вывесками и продолжали работать. Сталин предложил расстрелять весь Генеральный штаб и получил от Черчилля отпор. Разумеется, такого рода действия нельзя одобрить, но и прекратить концептуальную мощь генштабистских настроений казалось первоочередной задачей. Выверты союзнической юстиции не способствовали этому процессу. Естественно, Эренбург опасался такого традиционного развития событий, и он, влившись в созданную Сталиным «борьбу за мир», очутился в довоенном положении, когда, противодействуя Франко в Испании, он укреплял одновременно сталинский разбой внутри страны.

Что в лоб, что по лбу! При Сталине иначе и невозможно. Однако, учитывая Холокост в Европе и геноцид на оккупированной территории Советского Союза, Эренбург, как всегда, попытался выбрать из двух зол меньшее.

И в определенной мере ошибся! Германия пока не превратилась в гнездо милитаризма и реваншизма и действует в умеренных рамках, нередко не соглашаясь с крайними методами давления.

Корни беспокойства

Посмотрим, что будет дальше. Но в прошлой ситуации у Эренбурга, пожалуй, не представлялось иного выхода. Генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн с 18-летним сроком за плечами, оказавшийся на свободе через пять лет, — не шутка! Да и выводок асов люфтваффе за штурвалами самолетов — не подарок к Новому году! Это были люди действия! Однако ситуация в Европе все-таки не позволила им возродить прежнюю идеологию — идеологию германского Генерального штаба — и вынудила влиться в иные рамки. Повторяю, посмотрим, что будет дальше! Пока четырехтысячный контингент бундесвера покинул границы Германии и усилил антитеррористическую операцию в Афганистане. Но противников посылки немецких солдат насчитывается немало, и среди них есть вполне приличные люди. Значит, они чего-то опасаются. Чего?

Итак, корни беспокойства залегали глубоко, и «борьба за мир» в эренбурговском сознании имела прочный исторический фундамент. Нечего из него делать подручного сталинского режима! Не стоит нам, людям XXI века, после катастроф, которые пережила Россия, с пренебрежением относиться к законному беспокойству Эренбурга, наблюдая, как гидра расизма пытается — пока пытается — поднять голову как раз в том месте, где ее гильотинировали.

Если бы сейчас сложилась подобная ситуация, когда освобожденные от полного наказания военные преступники, признанные союзническими трибуналами виновными в совершении противозаконных деяний, начали уплотнять тылы антироссийских критиков, активно способствовать возрождению различных армий, в том числе и некоторых арабских стран вроде Сирии и насеровского Египта, переваливая вину за неудачу при покорении России на какого-нибудь фюрера, открещивались бы от очевидных и бесспорных обвинений, занималась бесстыдной саморекламой и обелением собственных ужасных деяний, я думаю, что при всем желании погибели тоталитаризму и его самой страшной разновидности — сталинизму — я выбрал бы путь Эренбурга, поддержал бы его деятельность, одновременно стараясь, как и он, способствовать в каждом случае росту гуманистических тенденций в обществе. Наибольших успехов в попытке реабилитации прошлого и сглаживании острых углов добились Гудериан, Манштейн, Гальдер, Блюментрит… Я не слышал от них слов раскаяния.

А не раскаявшись — кто тебе поверит?