Еврейский камень, или собачья жизнь Эренбурга

Вручая Лотте заключение, он довольно мрачно добавил:

— Удивительно, что она еще дышит. Такой букет собрать…

Но ничего не помогло. В отмеренный кем-то час явился сотрудник в кепаре и прорезиненном синем плаще, предъявил документ и забрал Люсю в срок, который, между прочим, был отодвинут Корнейчуком еще на две недели под предлогом внезапной болезни. Он сослался на заключение Стражеско.

Я мог бы привести и другие примеры, когда Корнейчук помогал людям, попавшим в беду, но далеко не уверен, будет ли их потомкам это приятно. Уж лучше не задевать ничьих интересов и писать только о себе.

Уровень понимания

Нынешним критикам Корнейчука, упрекающим его в приверженности к системе, даже таким выдающимся, как Александр Исаевич Солженицын, вряд ли до конца понять и прочувствовать, что значит признаться в укрывательстве ЧСИРов у себя на квартире в присутствии сотни писателей и журналистов, собравшихся в конференц-зале на открытом партийном собрании осенью 1938 года. Я не хочу никого обидеть, но сомневаюсь, что кто-либо из современников отважился бы на подобный поступок. Перечить НКВД и позднее МГБ и пытаться облегчить участь тех, кто попал в сталинскую мясорубку, мало находилось охотников. А вот Виктор Некрасов это понимал и до открытого конфликта со слабеющей коммунистической властью на Украине поддерживал с Корнейчуком если не дружеские, то вполне нормальные отношения. Однажды я наблюдал их в довольно забавной ситуации, когда Некрасов угощал Корнейчука «конским зубом» рядом со зданием ЦК КП(б)У на Банковой, когда шикарная машина знатного вельможи притормозила возле бодро шагающего лауреата Сталинской премии второй степени и бывшего защитника Сталинграда. Так они и стояли вдвоем, щелкая семечки, собирая шелуху в газетный кулечек и получая, по-моему, удовольствие.

Все всё знали

После освобождения Киева и запрета проводить панихиду в Бабьем Яру по Киеву распространился слух, что евреи, живущие в большинстве на Подоле, ожидали прихода немцев и успокаивали друг друга: мол, в прошлую войну кайзеровские солдаты вели себя цивилизованно, иудейскую веру не преследовали и никакого особенного ущерба имуществу евреев не причинили, бояться оккупации не следует. Такого рода слух, по мнению начальства, несколько смягчал обстоятельства, при которых огромное количество людей не имело возможности покинуть город. Слух был лжив. Задолго до захвата Киева все всё знали, несмотря на то, что немецкие танки 6-й армии, которой командовал самый близкий после генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля дружок Гитлера генерал-фельдмаршал Вальтер фон Рейхенау, остановились у реки Ирпень и формально приток информации с Запада иссяк. И Гитлер знал, кого назначить на острие удара. Рейхенау громил Польшу, создавая условия для карательных отрядов, сгонявших еврейское население в гетто. На Украине он действовал более целенаправленно, отдав приказ уничтожать людей прямо на месте, чем и занимались солдаты вермахта. На еврея разрешалось тратить только одну пулю. Остальное мирное население тоже попадало под действие зверских приказов. После смерти Рейхенау, который, кстати, умер дважды — первый раз его поразил инсульт, и он скончался перед самым отлетом на аэродроме, второй раз пилот врезался в ангар при посадке. Тело фельдмаршала оказалось изуродованным так, что останки пришлось собирать по частям и провязывать бинтами.

Рейхенау — один из главных, если не самый главный виновник кровавых событий в Бабьем Яру. Преемник на посту командующего 6-й армией — генерал-полковник Фридрих Паулюс — отменил действовавшие приказы Рейхенау о сотрудничестве с айнзацкомандами СС. Более крупное подразделение — айнзацгруппу «Д» — возглавлял профессиональный убийца СС-группенфюрер Отто Олендорф, которого американцы вздернули на виселице. Олендорф работал в тесной связке с Рейхенау. Вот эти фамилии долгое время оставались в тени, да и сейчас их не связывают с трагедией в Бабьем Яру.

Приведу несколько выписок из мемуаров Вильгельма Кейтеля, характеризующих Рейхенау, не делая никаких комментариев.

«Фюрер помолчал, а потом спонтанно спросил: „А почему не Рейхенау?“ Я сразу же привел свои доводы: несолиден, нетрудолюбив, слывет каким-то придурком, слишком поверхностен, мало любим как солдат, склонен удовлетворять свое тщеславие в политической, а не военной области».