Европейская мечта. Переизобретение нации

В 1971 году Брандт был удостоен Нобелевской премии мира. Его коленопреклонению в Варшаве, первому зримому акту покаяния высокопоставленного немецкого политика перед жертвами Холокоста, даже посвящена опера[24]. Этот акт полностью выпадает из истории миротворческой символики как уникальный, автономный и аутентичный жест, превосходящий любое политическое послание. Встав на колени, Вилли Брандт вместе с тем прочно закрепил в национальной памяти немцев восстание в еврейском гетто, поднятое в 1943 году. Однако это же обстоятельство (что было очень чутко воспринято в Польше) надолго вытеснило из немецкой памяти другое событие, а именно Варшавское восстание 1944 года, когда действовавшая в подполье польская Армия Крайова вступила в героическую, но безнадежную и повлекшую за собой множество жертв схватку с немецкими оккупантами.

В отличие от коленопреклонения Вилли Брандта, поступка спонтанного, без всякого сценария и единственного в своем роде, многочисленные выступления федерального президента Йоахима Гаука в связи со знаменательными трагическими годовщинами представляются частью последовательной европейской политики мира. В 1990-е годы государственные деятели разных стран начали каяться перед мировой общественностью за исторические преступления своих государств. Йоахим Гаук избрал другой путь. По случаю соответствующих памятных дат он совершал символические акты покаяния и примирения на совместных с представителями бывших жертв Германии церемониях скорби. Опираясь на свой пастырский опыт и компетентность в ритуалах, Гаук признавал, таким образом, особую историческую ответственность Германии за травматическую память ее европейских соседей, находя для нее зримое выражение в этих символических встречах. Его выступления стали значимыми событиями для европейской политики примирения и упрочения мира, которую он осуществлял в форме мемориального диалога.

Необычайно эмоциональные символические перформансы в Греции, Орадуре и на Вестерплятте, связанные со Второй мировой войной, а также на вершине Хартмансвайлеркопфа и в Люттихе, связанные с Первой мировой войной, сами делались историей, выражая в ритуальном действе признание жертвам, раскаяние преступников и давая выход совместной скорби. Здесь, как и в Орадуре[25]

, особую роль играла личная память очевидцев и участников трагедии. Эти символические постановки с пережившими трагедию людьми в конечном счете становились дипломатической формой терапии, высвобождавшей и разрешавшей в совместной скорби глубоко затаенные обиды и конфликты. Конечно, существенное влияние на атмосферу ритуала оказывала политическая конъюнктура церемонии. Насколько впечатляющей была в этом смысле траурная церемония в Орадуре, настолько же провальной она получилась в Греции, где из-за финансового кризиса готовность греческой стороны простить исторический долг увязывалась с нерешенной проблемой нынешнего финансового долга.

Британский историк Тимоти Гартон-Эш в одном из интервью выразил оптимизм Европы, несмотря на кризис евро и необходимость экстренной помощи банковскому сектору: «Ведь Европейский союз – уникальное творение. Никогда ничего похожего еще не было», – сказал он, имея в виду переориентацию европейских стран на мирные взаимоотношения, экономическое сотрудничество и транснациональную солидарность[26].

Годом раньше, в декабре 2012 года, ЕС был удостоен Нобелевской премии мира. В обосновании своего решения Нобелевский комитет подчеркивал, прежде всего, вклад ЕС в сохранение мира: «Ужасные страдания, принесенные Второй мировой войной, свидетельствовали о необходимости создания новой Европы. За семьдесят лет Германия и Франция трижды воевали друг с другом. Сегодня война между Германией и Францией немыслима. Это показывает, как благодаря целенаправленным усилиям и укреплению взаимного доверия исторические враги могут стать близкими партнерами»[27].

Другой пример европейского примирения – британская королева Елизавета II. Посетив в 2004 году Германию, она побывала также в Дрездене, где в своей примирительной речи сказала следующие слова: «Берлин олицетворяет собой выдающееся достижение – воссоединение Германии. Но мое восхищение не ограничивается Берлином. Восстановление дрезденской Фрауэнкирхе стало источником вдохновения для всех нас»[28]

. Эти слова имели конкретного адресата – британский благотворительный фонд, который собирал по всему земному шару пожертвования на восстановление церкви и золотого креста на ее куполе[29]. Спустя восемь лет королева Елизавета II положила конец еще одной европейской истории насилия, давнему конфликту Британии со своим европейским соседом – Северной Ирландией. В июле 2012 года она попросила прощения у жертв британской имперской политики в Белфасте. Там во время исторической встречи с бывшим лидером католической подпольной организации ИРА Мартином Макгиннесом королева закрепила окончание затяжной распри с Северной Ирландией символическим рукопожатием.