Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия

Отсутствие выработанных юридических норм, закреплявших сословные права и привилегии отдельных групп феодалов, безусловно, позволяет сомневаться в официальном оформлении этих групп. Однако в исследовании политической истории и повседневной жизни русского общества XVI–XVII вв. мы постоянно встречаемся с такими группами. Сама запись человека в боярскую книгу, боярские списки, Дворовую тетрадь официально закрепляла за ним принадлежность к боярству, Государеву двору, дьячеству и т. д. Назначение на воинскую службу (разряды) также учитывало принадлежность к определенной среде и вытекающее из нее право на должность. О строгой иерархии различных дворянских семей говорят и местнические дела, причем, вопреки давно бытующему представлению о широком распространении местничества в придворной жизни, подавляющее большинство местнических дел связано с назначением на службу[660].

Мы можем показать процесс формирования высшей прослойки феодалов (бояре и окольничие, другие думные чины), изменения в личном составе Боярской думы, определить состав дворянских семей, служивших по московскому и городовым спискам, и многие другие вопросы, но мы не знаем принципов, юридических норм, по которым формировались эти сословные группы, поскольку нормы нигде не записаны.

Такое положение с источниками привело к тому, что сословность класса феодалов, понимаемая как право иметь особые иммунитетные права в своих владениях, право занимать определенную должность в государственном аппарате, иметь чин, принадлежать к Государеву двору и т. д., в русской исторической литературе изучалась в основном генеалогическим путем. Хотя и таких исследований сравнительно немного.

Отсутствие юридически зафиксированных норм, относящихся к феодальному землевладению Русского государства, и откровенная бедность частных актов, через которые эти юридические нормы воплощаются в повседневной жизни, затрудняют изучение сословной структуры правящего класса России на базе истории феодального землевладения.

Слабо изучены и права различных групп феодалов в своих земельных владениях. Большинство современных работ посвящено в основном формированию вотчины, а вопросы хозяйствования в ней, тенденции развития хозяйственных структур исследуются слабо. Чаще всего формы хозяйствования сводятся к развитию запашки. С. Б. Веселовский отмечал наличие в частных вотчинах водяных мельниц, справедливо видя в их строительстве возможность получать дополнительный доход. Недавно очень интересные сведения по этому вопросу за вторую половину XVI в. привела Е. И. Колычева. Анализируя формы и размеры владельческой ренты у светских феодалов, автор отметила, что в имениях помещиков доход был регламентирован из расчета на одну выть имения и платился крестьянами натурой и деньгами. «Состав ренты был продуман так, чтобы помещик был обеспечен всем необходимым и не нуждался в заведении собственного громоздкого хозяйства с барской запашкой. У помещика были слуги-холопы, которые сопровождали своего господина в походах, управляли хозяйством, следили за своевременным поступлением крестьянской ренты»[661].

Это напоминает некоторые пожалования великого литовского князя Александра конца XV — начала XVI в., в которых четко обозначены «данины», получаемые владельцем с имения. И местные жители внимательно следили, чтобы владелец не вводил «новин», «не рушил старины», т. е. не превышал зафиксированного в грамоте дохода с владения.

В конце XV–XVI в. формы приобретения владений в России были в принципе такие же, как в Литве: наследственное владение, пожалование, покупка, обмен, дарение и др. Но в России они не утверждались великокняжеской властью и не всегда оформлялись письменным документом. Поэтому проследить историю частного феодального владения очень трудно.