Европейское турне

Попаданец оскалился слегка, входя в боевой азарт, сканируя вокруг чем-то вроде радара, имеющегося у многих военных с боевым опытом. Присев, прижал винтовку к плечу и снял прусского лейтенанта, вокруг которого начало было появляться ядро сопротивления. Ещё, ещё…

– Всё, командир, – решительно сказал Фланаган пару минут спустя, останавливая Алекса, – хватит. Лагерь взят, а недобитков выискивать не дело для командира.

Полковник кивнул нехотя и принялся командовать, наводя порядок. Лагерь кавалеристов взят, но тревога у основных силах поднялась знатная. Пока выручает тот факт, что кавалеристы стояли наособицу, в стороне от основных сил.

– Кони, оружие, казна, – ещё раз продублировал полковник основную задачу, но ветераны, попавшие в свою стихию, не нуждались в приказах. Пять минут спустя отряд Фокадана галопом обогнул лагерь пруссаков, направляясь в сторону Подебрадов, в противоположную от Праги сторону.

Не все солдаты умеют ездить верхом в достаточной мере, но удержать в седле может каждый. А дальше… хочешь жить, хоть зубами держись.

Невеликая казна драгунского полка, вместе с документами – скорее символ. Они не просто ушли, они прорвались и даже можно сказать – победили. По крайней мере, проигравшими после такого назвать их никто не может.

Полчаса спустя, окончательно оторвавшись от возможной погони, перешли на рысь. Начало темнеть, но света звёзд для движения по дороге хватает. Километров через пятнадцать, свернув в сторону, встали на ночлег. Настроение самое боевое – они смогли!

– Сколько? – Негромко спросил полковник у начальника штаба, капитана Даффи.

– Каждый пятый остался, – так же тихо сказал тот, морщась от боли в простреленной ноге, наспех замотанной на ходу, – да и среди оставшихся вояк немного.

Молча кивнув, Фокадан отправился на обход лагеря. Сейчас важно заставить бойцов перевязать раны не наспех, а как следует. Обработать потёртости на бёдрах, которые могут стать причиной нагноений и жара. Поднять боевой дух, наконец.

Ночью пришлось ещё и обходить часовых, так что спал полковник от силы часа два, да и то урывками. Утром порысили по дороге, не скрываясь ни от кого. Малые вражеские разъезды не страшны, а больших с этой стороны просто не может быть. По крайней мере, если верить информации, полученной от пленных.

Как ни хотелось спешить, но пришлось остановиться на дневке, слишком много среди солдат раненых. Алекс скрипел зубами, но дневка, замышлявшаяся короткой, на глазах превращается в настоящую сиесту. У солдат просто нет сил.

Шуршание в кустах насторожило попаданца, но показывать это не стал, идя расслабленной походкой уставшего человека. Нырнув, пропустил над головой приклад, и засадил кулак в пах нападающему. Второго подсёк ударом ноги по щиколотке и левым прямым в челюсть.

На автомате связав пленных, Фокадан обратил внимание на форму.

– Русские? – Удивлённо спросил он на родном языке. Всё ещё кривящийся от удара в пах, мужчина южнорусского типа, ожёг злым взглядом, но промолчал.

Десять минут спустя незадачливые разведчики из корпуса Бакланова сидели у костра и пили кофе с галетами, настороженно поглядывая в сторону пленителя.

– Поели? Попили? – На русском обратился к ним попаданец, – так идите, пытать вас не хочу, да и смысла нет. Скажите своим командирам, что отряд полковника Фокадана пробился из Писека, а город капитулировал пруссакам.

– Капитулировал? – Хрипловато сказал южнорусский тип, – тогда нам и правда поспешать надо.

Час спустя передовые разъезда Бакланова вышли к отряду Фокадана.

Глава 29

Бакланов произвёл на Фокадана сильное впечатление. Могучий старик харизматичен и настолько давит на окружающих одним только присутствием, что создаётся впечатление, будто он проминает пространство и время, искривляя их. К слову, такой эффект знаменитый генерал оказывает не только на попаданца. Даже не склонные к чинопочитанию казаки каменеют в присутствии командующего, относясь к нему с суеверной опаской.

Дополнительный эффект оказывает личное знамя Бакланова, которое таскает за ним казак-великан. Само появление этого знамени пропитано мистикой.

Однажды в полк на имя Бакланова пришла посылка. В ней оказался большой кусок чёрной ткани, на котором был изображён череп с перекрещенными костями и круговой надписью из «Символа веры»: Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века. Аминь. Яков Петрович закрепил ткань на древке, превратив её в личное знамя[269]. Кто прислал знамя, так и осталось загадкой и как водится в подобных случаях, история эта окуталась флёром мистики и таинственности.

Горцы Кавказа, и без того относящиеся к нему, как не вполне человеку, а скорее дэву[270] из легенд, с появлением знамени, стали относится к Бакланову как… к Рыцарю Смерти, что ли. Так, по крайней мере, понял попаданец из короткого разговора. Да и в Европе, на нынешней войне, репутацию казачий генерал завоевал себе соответствующую.

– Инженер, значит, – благожелательно гудел грузный полководец в усы, сросшиеся с бакенбардами, – да ещё и сам план обороны разрабатывал? Дельно, дельно…