Европейское турне

Нарочитое тыканье вывело генерала из себя, он побагровел и начал было вставать с кресла, шаря в поисках трости, прислоненной неподалёку. И снова щелчок револьвера.

– Жду… секундантов тоже, – тут Фокадан неприятно оскалился, глядя на интенданта в генеральских погонах побелевшими от ярости глазами, – если осмелитесь. Ж-животные…

* * *

– Наверное, стоило решать вопрос более дипломатично, – подумалось попаданцу уже на улице, когда отошёл от здания на добрую версту, – можно было надавить помягче с тем же результатом. Чёртова контузия так и не прошла, чтоб её!

Вызвав к себе адъютанта, рассказал Фланагану о случившемся.

– … расскажи остальным, пусть парни остерегутся, нечего им в город соваться, ну разве что человек по десять, не меньше.

– Набедокурил ты, командир, – весело ответил лейтенант, – но по делу. Спускать такое… нет уж! Дешевле сразу отрезать, по живому.

– По живому, – хмыкнул полковник, – слушай инструктаж.

Закончив, отпустил адъютанта и начал устраиваться на ночлег. Ну и что, что рано… перенервничал сегодня, да и контузия. Виски начало давить мигренью, от которой нет спасения, кроме тишины и покоя, почти немыслимых по соседству с казармами.

Ночует Фокадан, как и все офицеры батальона, в расположении части, в комнатке при канцелярии. Здешняя практика, когда офицеры снимают квартиры в городе, не появляясь в частях порой неделями, его совершенно не устраивает. Тянуть лямку таким образом можно, а вот если ты доброволец, да вышел из низов, то нехрен и отдаляться от этих самых низов. Тем паче, в Царстве Польском, с постоянными мятежами и охотой на русских офицеров и чиновников.

По одному сценарию все мятежи: восставшие первым делом идут резать русских офицеров. Но военное ведомство Российской Империи, вместо нормальных военных городков (которые, между прочим, отнюдь не советское изобретение), с наслаждением мазохистов наступают на одни и те же грабли.

Попаданца подобные глупости удивляют, а следовать общепринятым правилам желания нет.

* * *

– Мы к вашему командиру, – объявили остановившему их часовому трое господ, одетых по последней варшавской моде[282]. Тот покосился на капрала, увидел подтверждающий кивок, и пропустил.

– Господин полковник на плацу, – на плохом французском объявил капрал посетителям, – занимается с солдатами.

Модные господа прошли к плацу, где солдаты под присмотром попаданца отрабатывали приёмы штыкового боя в строю.

Лайковая[283] перчатка полетела полковнику в лицо (тот легко уклонился), и тут же прозвучала заученная фраза на английском:

– Вы бесчестный человек, сударь, я вызываю вас на дуэль!

– Сэмми, – обратился к адъютанту полковник, перейдя на простонародный гэлик[284], – под стражу этих бродяг.

– Но… это бесчестно! – Возмущённо завопил фальцетом незадачливый дуэлянт, руки которого заломили за спину.

– Скот, – равнодушно отозвался Фокадан, подойдя поближе к бретёрам, в которых ныне упирались штыки ирландцев, – только скот может заступаться за взяточника. Попытка же вызвать на дуэль – просто маскировка намеренного убийства. Сейчас вы, животные, расскажете – кто вас нанял для убийства офицера страны, дружественной Российской Империи.

– Сэмми, такие люди не могут быть благородными, в какие бы одежды они не рядились. Так что как с быдлом[285] с ними – выпороть для начала.

Пороли тут же, на плацу, под взглядами ирландцев, собравшихся на зрелище. Для пущего унижения, с поляков сняли не только рубахи, но и приспустили штаны. Опираясь грудью на козлы для пилки дров, и пытаясь высвободить связанные под брёвнышком руки, они лягались и трясли гениталиями, смеша солдат.

Поначалу пошли угрозы и ругань, а потом разговорились – не столько даже от боли, сколько от унижения и понимания, что ирландский полковник действительно может пойти на любые меры, дабы развязать им язык. Франтишек, тот самый перчаточник, молчал дольше всех, но когда понял, что запороть его могут если не до смерти, то до полной инвалидности, разговорился.

Какие начали всплывать имена! А потомок непризнанной шляхты[286] говорил и говорил. Он и правда оказался бретером и наёмным убийцей, а до кучи ещё и мошенником и фальшивомонетчиком.

– На хорошую каторгу наговорил, – подытожил Даффи деловито, – ну что, сэр, отпускаем или как?

– Или как, – хмыкнул Алекс, – если уж ломать ситуацию, то до конца. Так что давай-ка вестового к наместнику, да… Сэмми! Пиши донесение: нападение на командира части во время исполнения служебных обязанностей, расследование по горячим следам, вражеские агенты. Ну да ты и сам помнишь.

– Слушаю командир, – весело отозвался адъютант, – только наместника в Варшаве нет, он в отъезде.

– Ах, какая жалость, – откровенно осклабился попаданец, не переваривающий фон Берга за бестолковую политику и нелепое примиренчество[287].

– Адъютант остался за старшего, полковник Рогожин, – по инерции сказал Фланаган, и лицо его озарилось пониманием.

Рогожин прибыл в сопровождении возка и небольшого конвоя, ибо письмо Фокадана написано очень своеобразно.