Европейцы

И они стояли в напоенной теплом тишине в двух шагах от темного дома и говорили.

– Я обратился к Шарлотте, пытался до разговора с вашим отцом заручиться ее поддержкой. Но она полна какого-то благородного упрямства; виданное ли дело, чтобы женщина во что бы то ни стало хотела действовать себе во вред?

– Вы слишком осторожны, – сказала Гертруда, – слишком дипломатичны.

– Не затем я приехал сюда, – вскричал молодой человек, – чтобы кто-то из-за меня стал несчастным!

Гертруда постояла несколько секунд, озираясь в благоухающем ночном мраке.

– Я сделаю все, что вы пожелаете, – сказала она.

– Например? – спросил, улыбаясь, Феликс.

– Уеду отсюда. Я сделаю все, что вы пожелаете.

Феликс смотрел на нее с благоговейным восторгом.

– Да, мы уедем, – сказал он. – Но сначала мы восстановим согласие.

Гертруда снова стояла, озираясь по сторонам, и вдруг у нее вырвалось из глубины души:

– Почему из-за них всегда чувствуешь себя виноватой? Почему все должно даваться с таким трудом? Почему они не могут понять?

– Я заставлю их понять! – сказал Феликс.

Он продел ее руку в свою, и они еще с полчаса бродили по саду и говорили.

12

Феликс подождал два дня, предоставляя Шарлотте возможность просить за него, а на третий день стал искать встречи с дядей. Дело было утром, мистер Уэнтуорт сидел у себя в конторе, и Феликс, войдя к нему, застал там и Шарлотту, о чем-то совещавшуюся с отцом. После разговора с Феликсом Шарлотта не отходила от мистера Уэнтуорта ни на шаг. Твердо решив, что ее долг – передать ему слово в слово страстную просьбу кузена, она следовала за отцом словно тень, чтобы он оказался поблизости в ту минуту, как она соберется с духом и сможет приступить к разговору. У бедняжки Шарлотты, естественно, не хватало духу заговорить с ним на эту тему, особенно когда ей приходили на память кое-какие предположения Феликса. День за днем все крепче заколачивать гроб, где лежит приготовленное для погребения непризнанное, но милое вам дитя вашего заблудшего сердца, – занятие во всех случаях не из приятных, и оно не становится легче оттого, что дерзкие непонятные слова разговорчивого иностранца вызвали из царства теней призрак удушенной вами былой мечты. Что имел в виду Феликс, заявив, будто мистер Брэнд не так уж теперь стремится к этому браку? Приунывший на самом законном основании поклонник ее сестры ничем перед ней не обнаруживал, что он дрогнул. Шарлотта трепетала с головы до ног, когда нет-нет да и позволяла себе на миг поверить, что, быть может, мистер Брэнд втайне дрогнул; а поскольку ей казалось, что слова Феликса обретут бóльшую силу, если она повторит их отцу, то она дожидалась только минуты, когда к ней возвратится наконец спокойствие. Однако сейчас она сетовала мистеру Уэнтуорту на то, как она обеспокоена, и даже принялась перечислять все, что ее беспокоит, когда вошел Феликс.

Оторвавшись от чтения бостонских «Известий», мистер Уэнтуорт сидел, положив ногу на ногу, обратив к дочери праведное бесстрастное лицо. Феликс вошел в комнату, улыбаясь, как бы всем своим видом говоря, что ему надо сообщить что-то важное, и дядя смотрел на него так, словно он ожидал этого и вместе с тем хотел бы предотвратить. Феликс с его необыкновенным даром красноречия стал постепенно внушать опасения своему дяде, который все еще не мог прийти к твердому мнению насчет того, как держаться с племянником. Впервые в жизни мистер Уэнтуорт стремился уклониться от ответственности; он всей душой желал, чтобы ему не пришлось решать, как следует относиться к легкомысленному витийству Феликса. Он жил в вечном страхе, что племянник выманит у него согласие на одно из своих сомнительных предложений; и внутренний голос подсказывал старому джентльмену, что самый надежный путь – не пускаться с Феликсом в рассуждения. Мистер Уэнтуорт надеялся, что приятный эпизод, каковым являлся визит племянника, благополучно минует, не заставив его проявить еще большую непоследовательность.

Феликс посмотрел с понимающим видом на Шарлотту, потом на мистера Уэнтуорта и снова на Шарлотту. Мистер Уэнтуорт обратил к племяннику свое благородное, с нахмуренными бровями чело и разгладил верхний лист «Известий».

– Мне полагалось бы явиться с букетом, – сказал, смеясь, Феликс. – Во Франции так принято.

– Мы не во Франции, – ответил мистер Уэнтуорт сдержанно, между тем как Шарлотта смотрела на Феликса не отрывая глаз.

– Да, по счастью, мы не во Франции. Боюсь, мне пришлось бы там во много раз хуже. Шарлотта, голубушка, вы оказали мне милую услугу, о которой я вас просил? – И Феликс склонился перед ней в легком поклоне, как будто кто-то его ей представлял. Шарлотта смотрела на него чуть ли не с испугом, а мистер Уэнтуорт подумал: вот оно начинается, сейчас Феликс пустится с ним в рассуждения.

– А для чего букет? – спросил он, желая отвлечь внимание собеседника.

Феликс смотрел на него, улыбаясь.