Европейцы

— Ну нет, — ответил Клиффорд. — Он и мне так, прямо, не говорил. Но я знаю, что его это огорчает; а я хочу перестать его огорчать. Баронесса тоже это знает и тоже хочет, чтобы я перестал.

— Перестали у нее бывать?

— Этого я не знаю; но перестал бы огорчать отца. Евгения знает все, — добавил с видом знатока Клиффорд.

— Вот как? — переспросил Эктон. — Евгения знает все?

— Она знала, что это не отец.

— Тогда почему же вы ушли?

Клиффорд снова покраснел и рассмеялся.

— Побоялся, а вдруг это отец. И потом она все равно велела мне уходить.

— Она решила, что это я? — спросил Эктон.

— Этого она не сказала.

Роберт Эктон опять задумался.

— Но вы же не ушли, — сказал он наконец. — Вы вернулись.

— Мне никак было оттуда не выбраться, — ответил Клиффорд. — Дверь мастерской была заперта, а Феликс, чтобы свет падал сверху, заколотил чуть ли не до половины окна досками. И теперь от этих треклятых окон нет никакого толку. Я прождал там целую вечность; и вдруг мне сделалось стыдно. Почему я должен прятаться от собственного отца? Мне стало невмоготу. Вот я и выскочил, а когда увидел, что это вы, сперва я немного опешил. Но Евгения держалась молодцом, — добавил Клиффорд тоном юного насмешника, чьи жизненные впечатления не всегда бывают омрачены сознанием собственных незадач.

— Она держалась великолепно, — сказал Эктон. — Особенно если учесть, что сами вы вели себя весьма беспардонно и, надо думать, немало ей досадили.

— Не беда! — отмахнулся молодой человек равнодушно, всем своим видом показывая, что хоть он и оплошал по части хороших манер, но в людях зато разбирается. — Евгении все нипочем!

Эктон ответил не сразу.

— Благодарю вас за то, что вы мне это сказали, — нашелся он наконец. После чего, положив Клиффорду руку на плечо, добавил: — Ответьте мне еще на один вопрос: уж не влюблены ли вы самую малость в баронессу?

— Нет, сэр! — сказал Клиффорд и почти что сбросил с плеча его руку.

Глава 10