Exemplar

Между тем эти формы возникают в процессе «подражания Христу». Тема креста заявлена в гл. XII, завершающей предыдущую серию глав: в ней орудие казни Христовой уподоблено майскому древу. Теперь же Христос то и дело вспоминается в образе червя[1173], как адресат воздыханий Служителя[1174]

... Главное в аскетических упражнениях — стяжать подобия распятому Господу. Служитель задумал «носить на своем теле какой-нибудь знак искреннего сострадания тяжким страстям его распятого Господа». Таким знаком стал крест, носимый на спине и снабженный надписью «IHS». «В крест он вбил XXX железных гвоздей, особенно памятуя обо всех ранах Господних и о пяти Его знаках любви» (с. 40 наст. изд.). Разглядывая себя после бичевания, Служитель признался себе: «Вид его был плачевным, в некотором смысле он походил на Христа, нашего Господа, когда Того подвергали ужасному бичеванию» (с. 42 наст. изд.). Добровольно отказавшись от питья, Служитель стал похож на Христа, «когда Он, жаждущий, висел на кресте в смертельной тоске» (с. 45 наст. изд.). Все это именовалось жизнью «по образу Христа», или «христоподобной» (cristfoermig) жизнью[1175].

5. Второй кризис

Если начальные главы автобиографии «Vita», «Книжицы Вечной Премудрости» и «Часослова Премудрости» посвящены первому кризису в жизни Служителя (Ученика), то начальная глава «Книжицы Истины» посвящена кризису второму. Поэтому она соответствует гл. XIX и XX автобиографии. Напомним: Служитель (diener), Ученик (discipulus) фигурирует в «Книжице Истины» под именем «Юноша» (junger).

Однако в этой идентификации глав имеется некоторое, по-видимому до конца не устранимое, затруднение. В последнем абзаце гл. XVIII «Жизни Сузо» говорится, что Служитель проводил жизнь, «столь исполненную упражнений согласно внешнему человеку, <...> от своего восемнадцатого до своего сорокового года» (с. 48 наст. изд.); но Юноше — если 1295 год принять за дату рождения Г. Сузо, а 1330 год — за дату проведения осудившего «Книжицу Истины» капитула в Маастрихте — никак не могло исполниться более тридцати пяти лет. При этом альтернативная идентификация кризиса, изображенного в гл. I «Книжицы Истины», с кризисом 18-летнего возраста полностью исключается.

Итак, в соответствии с гл. XVIII автобиографии, Служителю оставалось либо умереть, либо прекратить аскетические «упражнения согласно внешнему человеку», тем более что их «строгость и все ее виды были не чем иным, как добрым началом и сломом его несломленного человека» (с. 48 наст. изд.). В соответствии же с гл. I «Книжицы Истины», Юноша «посвятил себя сообразно внешнему человеку всем тем делам, в каких обычно упражняются новички»; в них «он подвизался долгое время и многие годы» (с. 247 наст. изд.). Автобиография прибавляет: Служитель решил «впредь подвизаться другим способом, который подошел бы ему» (с. 48 наст. изд.).

Отчего возникла необходимость в «другом способе» и что это был за «способ»? Дело в том, что, посвятив себя разнообразным аскетическим подвигам и предаваясь им на протяжении многих лет, Юноша, как свидетельствует «Книжица Истины», «оставался необучен высшему бесстрастию» (с. 247 наст. изд.), оставлению своеволия и вручению себя божественной воле. Чем бы Служитель ни занимался — он во всем оставался собой: «избивал сам себя своими собственными руками и заканчивал, если хотел, испытывая жалость к себе самому» (с. 51 наст. изд.). Как бы Служитель ни страдал — он на самом деле «парил в сладости Божией, словно рыба в пучинах морских», поскольку его, «сосунка и излюбленного баловня» (с. 51 наст. изд.), страдание было всего-навсего инсценированным. Оставив за плечами начальную школу аскезы, он был готов к подлинным испытаниям.

Как водится, выход из кризисного состояния и переход к новому этапу жизни толкуется в опусах Г. Сузо как результат откровения свыше, дарованного в «восхищении» (inker), «прорыве» (inschlag) внутрь себя самого[1176] (с. 247 наст. изд.). В гл. XIX автобиографии Служитель возводится в высшую школу, в которой преподается искусство бесстрастия и «совершенного отречения от себя самого». На вопрос, в чем состоит это искусство, ангел ему отвечает: «Оное искусство предполагает полную праздность, так что, чем меньше тут делаешь, тем больше ты сотворил»[1177] (с. 49 наст. изд.), имея в виду такие действия, в которых человек руководствуется своеволием и не помышляет исключительно о прославлении Бога. Таким образом, после описания аскетических «упражнений согласно внешнему человеку» (гл. XIV—XVIII) повествование возвращается к теме «бесстрастия», поднятой в явлениях Майстера Экхарта и Иоанна Футерера (гл. VI).