Ежик с иголками

Володя хотел встать и спросить у друзей, что же это такое могло произойти в природе, и почему так вдруг, минуя столь важные элементы суток, как день и вечер, вдруг без очереди наступила ночь? Кто это так беспардонно раскрутил время? Но друзей внезапно рядом не оказалось, а вместо дерева, под которым они так культурно расположились, стоял телеграфный бетонный и необычно крупный столб. Но от него не тянулись никакие провода, хотя венчался этот столб длинной белой лампой, неожиданно вспыхнувшей и осветившей своим белым светом Володю.

От таких метаморфоз Володе стало нехорошо под ложечкой, и вино, выпитое недавно, пожелало вырваться наружу. Но он удержал его внутри себя, продолжая с тем же любопытством рассматривать местность, которая словно в кино на экране стала мгновенно меняться. Он внезапно оказался в городе посреди больших освещенных домов, стоящий на тротуаре под одним из множества столбов, которые вереницей тянулись вдоль улицы. Пустая несколько секунд назад улица неожиданно начала наполняться грузовыми машинами, легковыми автомобилями и трамваями, а по тротуарам вдруг побежали пешеходы, выныривающие из двориков и закоулков, словно тараканы, выползающие на кухню из щелей.

Просто очень быстро пошла, как обычно перемещаются пешеходы в больших промышленных городах, где народ всегда спешит на работу или обратно домой. Они же не умеют и не хотят гулять и рассматривать великолепие зданий. Им нужно куда-то успеть, а времени, как всегда и всюду катастрофически не хватает. Хорошо, что Володя немножко в стороне стоял от этих потоков возле своего столба, подпирая и без него прочно стоящую конструкцию. А то сшибли бы за милую душу, как внезапное препятствие на пути к намеченной цели. Никто особого внимания на него не обращал. Им было совершенно не до ошарашенного и слегка хмельного юнца. Стоит себе, как и должен стоять в их сумасшедшем мире.

Лишь какой-то милиционер остановился метрах в двух и внимательно изучил живую подпорку столба. Не заметив в нем ничего примечательного, милиционер пошел на другую сторону улицы, удачно лавируя между несущимися автомобилями. Город явно на Витебск не походил. В Володином родном городе таких столпотворений из народа и транспорта не бывает. Лишь по двум государственным праздникам, как Первомай и седьмое ноября. Но в те дни на улицах лишь толпы народа с транспарантами и дикими криками, как: "Ура"! "Слава КПСС"! "Миру мир"! Войне войну. Это Володя уже от себя добавил. К тому же город больно нарядный был, словно к празднику готовился.

Нет, шарами и флагами не красовался. И транспарантов не видать нигде. Но Володю поразила масса цветных витрин магазинов с изобилием товаров, каких у них даже по праздникам не выбрасывают. А его столб как раз аккурат напротив некоего продовольственного магазина расположился. И чего только не увидел Володя через светящееся стекло. Одних только мясных изделий, как колбас и прочих непонятных кругляшек, не менее сотни сортов. Ну, если и меньше, то самую малость. А прочих разнообразных продуктов, так от одного их вида в голове туман образовался. Точно, Володя по некоторой неизвестной причине оказался в буржуазной стране. И название магазина абсолютно нерусское: "WESTER".

Но внизу очень русскими буквами написано: "Колбасные и мясные изделия всего мира". Странно. Володя покрутил головой по сторонам и окончательно запутался. Масса противоречий возникло в мозгах. Пятьдесят на пятьдесят. Поровну. Заграница вперемешку с Россией. Но народ сплошь наш, родной, отечественный, поскольку милиционер самый, что, ни на есть российский. Наш, родной. А вдруг он так же с Володей вместе попал в этот неясный мир? Нет, хозяйничает уж больно по-домашнему. Вон на той стороне дороги со своими ментами встретился и жестикулирует во всю, как сигнальщик на корабле флажками.

Но машины явно не нашего происхождения, но с нашими номерами, только написанными по-иному, не так, как обычно привык он видеть. Видать, у Володи был такой неправильный вид, что еще один милиционер подошел к нему и уже хотел задать пару вопросов, как вдруг все это движение стало замирать и таять прямо на глазах. Или затягиваться густым, словно молоко, туманом, словно в парной в бане, когда кто-нибудь плеснет в жерло раскаленной печи большую порцию воды. Очнулся Володя вновь под своим деревом. А по бокам мирно сопели и храпели трое его товарищей. И такими милыми и родными показались они ему, что захотелось немедленно растолкать и всех расцеловать.