Эзотерический буддизм

Периодический конфликт между разумом и духом есть то явление, которое надо изучить. Обычные понятия, выражаемые этими двумя словами, должны быть особенно расширены, прежде чем можно будет вникнуть в их точный оккультный смысл; ибо привычки европейской мысли легко побуждают ее создать себе из духа представление без величия, считая его скорее моральным качест­вом, чем действительно умственным, — в некотором роде бледная боязливая моральность, ограничивающаяся соблюдением религи­озного церемониала и смутными набожными надеждами, каковы бы ни были фантастические понятия о небе и божествах, которыми могла быть напитана «духовная личность». В оккультном смысле, «духовность» не имеет ничего или почти ничего общего с набожны­ми надеждами; она есть способность, которой обладает разум, что­бы непосредственно войти в связь с Истиной у самого источника знаний, — абсолютной мудрости, - а не через трудный и окольный путь умозаключающего разума.

Развитие простой логики, способность соединять суждения, уже так давно является занятием европейских народов, и они одержали столь славные победы в этой отрасли человеческого прогресса, что ничто в оккультной философии не вызывает вначале у европейских мыслителей такого отвращения, как первое впечатление об оккультной теории, касающейся разума и духовности, и это до тех пор, пока они не усвоят эти понятия; причина заключается не в несправедливой тенденции оккультной науки с пренебрежением относиться к рассудку, а в неоправданной тенденции новейших западных идей обесценивать духовность. И действительно, западная философия до сих пор не имела случая оценить духовность; она даже не была способна предвидеть широту способностей человека; она смогла лишь продвигаться ощупью со смутным ощущением реального существования этих способностей; и сам Кант, крупнейший приверженец этой идеи, только утверждал, что существует способность, называемая интуицией.

Наука пользоваться такой способностью, т. е. интуицией, - это оккультная наука в ее наивысшем смысле, культура духа. Что же касается развития власти над силами природы, изучения секретов, позволяющих высшим человеческим сущностям достигать физических результатов, то это низший аспект оккультной науки, и обыкновенная физическая наука сможет и должна постепенно достичь владения им точно так же. Но приобретение исключительно благо­даря интеллектуальной силе привилегий, являющихся истинным ореолом духовности, представляет одну из опасностей именно той борьбы, которая определит конечную судьбу человеческого Эго. Ибо то, что логика умозаключений не сможет преподать человече­ству, - это природа и высшая совершенность духовной жизни. Ибо как раз наоборот, разум развивает физические причины, - самое совершенство физического ума, - и не стремится ни к чему друго­му, как самому физическому эффекту - совершенствованию мате­риальных условий. Хотя, снисходя к «слабости своих братьев» и их религии, интеллект не доходит до осуждения духовности, более чем ясно, что он считает физическую жизнь единственно серьезной вещью, достойной внимания. Если духовное существование действительно продолжается гораздо более долгие годы, чем существование физическое, как мы это видели, говоря о девачаническом состоянии, по меньшей мере в пропорции 80 к 1, субъективное существование человека должно иметь, конечно, другую значитель­ность, чем его физическая жизнь, и разум ошибается, направляя все свои усилия к улучшению материального существования.

Эти соображения доказывают нам, что выбор между добром и злом, — выбор, делаемый человеческим Эго во время окончатель­ной борьбы между разумом и духовностью, - не есть просто выбор между двумя определенно противоречивыми идеями, как, напри­мер, порок и добродетель. Вопрос, который должен на критиче­ском поворотном пункте решиться, будет ли человек продолжать жить и продлит ли свое развитие в более высокой сфере существо­вания или совершенно прекратит жить, не сводится к определе­нию, порочен ли он или добродетелен. Если бы на нашей стадии знания не было бы неосторожным затронуть новую тайну, то мы бы сказали, что истина состоит в следующем: что вопрос, быть или не быть, совершенно не определяется знанием, добродетелен или порочен человек. Из последующего станет ясно, что должна суще­ствовать злая духовность, так же, как и добрая. Таким образом, большой вопрос продолжения существования сводится исключи­тельно и обязательно к вопросу сравнения духовности и материальности. Точка зрения, на которую мы должны стать, не состоит в том, будет ли человек жить, т. е. достаточно ли он хорош, чтобы ему было дозволено продолжать жить; но именно в том, может ли человек продолжать существование на высших планах, к которым человечество, наконец, должно эволюционировать? Стал ли он способен жить, развивая непреходящие части своей природы? Если он этого не достиг, ему будет невозможно продвигаться дальше.