Эзотерический мир. Семантика сакрального текста

Дорогая Саломея, видела Вас нынче во сне с такой любовью и такой тоской, с таким безумием любви и тоски, что первая мысль, проснувшись: где же я была все эти годы, раз гак могла ее любить… Куда со всем этим? К Вам, ибо никогда не поверю, что во сне ошибаются, что я во сне могу ошибиться. (Везде — кроме). Порукой — моя предшествующая сну запись: — Мой любимый вид общения — сон. Сон — это я на полной свободе (неизбежности), тот воздух, который мне необходим, чтобы дышать. МОЯ погода, МОЕ освещение, МОЙ час суток, МОЕ время года, МОЯ широта и долгота. Только в нем я — это я. Остальное случайность.

Марина Цветаева — Саломее Андрониковой

1

Где-то через год, как родилась моя старшая дочь, стали появляться эти тексты — Джон Кришнамурти, Шри Ауробиндо Гхош, Рамакришна, Елена Блаватская, Елена Рерих, Свами Вивекананда, Судзуки, Карлос Кастанеда, Рудольф Штейнер, зазвучали и другие волшебные имена. Это нашествие мудрости и красоты, возможно, помогло мне справиться с собственными проблемами, разрушавшими и терзавшими меня в тот период. Но вначале я и не подозревал, как глубоко и прекрасно все, что пишут эти люди, пылающие и сгорающие в своих произведениях. Напротив, помню, меня просто возмутил тон Кришнамурти, его требование ко мне, читателю, отказаться от себя, от естественных для меня способов понимания, от собственного мышления. С какой стати, зачем, что за деспотизм! Я отбросил сердито (сейчас смешно вспоминать) работу Кришнамурти и остывал почти год. Но во мне уже, очевидно, шла работа, яд начал действовать.

Первое время все, что я читал, было чуждо, странно, однако и любопытно (как такое возможно!). Потом, когда я начал кое-что понимать, — заинтересовался. Наконец — увлекся и постепенно увидел, как проступает бесконечное пространство, где глубокая мысль и чувство неустанно пробиваются к истине, красоте, добру, к спасению и искуплению.

2

Если преодолеешь в себе протест, снимешь отчуждение, настроишься на благожелательный лад, на сочувствие и понимание (ведь все люди на земле едины, и каждый каждого может понять, если только очень захочет), то вдруг видишь, что в эзетерических текстах много близких к твоим собственным мыслей и раздумий. Только они выражены ярко и со страстью, правда, не всегда основательно и обоснованно, но всегда искренне. Действительно, разве мы все не усомнились в какой-то мере в наших ценностях, не подавляем в себе желания славы, власти, честолюбия, спокойствия, успеха? Разве не боимся умереть от атомной бомбы или от рака, или просто от старости? Разве знаем куда валится, летит этот мир? Разве наша жизнь благополучна, сны спокойны? Спокойны ли мы в душе, живем ли в ладу сами с собой?

И вот среди людей умных, мудрых, трезвых, потому и осторожных, людей равнодушных, холодных и циничных, в меру храбрых и в меру трусливых, встречаешь совершенно других — ярких и пылких, верящих в спасение, знающих истину и возвещающих ее. Поражает и притягивает их цельность и спокойная уверенность, вызывает зависть их оптимизм. Однако при первом знакомстве эти люди сильно раздражают тем, что выглядят счастливчиками, детьми, плохо ориентирующимися в сложной прозе жизни. К тому же все эти учителя, пророки и мессии как бы отгораживаются от нас: они знают, а мы — нет, они на пути к спасению, а мы даже и не верим в него. Невольно хочется их отрезвить. «Наивные, да где вы живете? Куда зовете, зачем сбиваете с толку, отвлекаете от привычных и любимых игр?» Впрочем, раздражение медленно, но проходит, рассеивается. И это естественно, ведь мы видим в конце концов их честное и искреннее подвижничество, видим, что они стремятся не к славе и власти, а к счастью, истине, добру, и нас зовут за собой.

3