Фабио и Милена

Милена стояла у решетки держась за нее руками и едва сдерживала подступившие слезы. Грудь ее содрогалась от беззвучных рыданий, глаза покраснели от слез, которые словно маленькие части ее невинной души обратившиеся в жидкую форму покидали тело болезненно и безвозвратно. Голова закружилась, а ноги подогнулись, Милена опустилась на колени. Она наблюдала за тем, как Фабио поволокли куда-то. Несмотря на незримую боль он смотрел ей вслед, а охранники и Надзиратель настолько были заняты своими мыслями что не придавали никакого значения Фабио, они полагали что он без сознания. Милена узнала пустой взгляд отца, и вся боль, которая досталась ему, перешла к Милене. Дрожь прошлась по ее телу и вместе с ней внезапная боль точно подхваченная простуда широкой поступью закрадывалась внутрь.

Сидя на холодном полу, она кивала как бы соглашаясь с той мыслью, что пришло время расплаты, а время, когда она была счастлива, закончилось и бесследно прошло, обратившись в бесчувственные и далекие воспоминания. Она все так же находилась среди полуживых людей, раскинутых по камерам, где-то молча сидел или лежал Сергей, от которого впервые за долгое время не было слышно ни звука. На Милену глядел какой-то лысый мужчина и взгляд его был полон сострадания, он отвернулся и ушел в тень своей камеры исчезнув так же, как и радости, которые пережила Милена вместе с отцом. И сейчас ей больше всего хотелось, чтобы это ее избили до полусмерти, чтобы она оказалась на месте отца, который с нечеловеческой терпимостью снес все удары, мужественно отмалчиваясь и сохраняя самообладание. Она видела, как Надзиратель был недоволен такой выдержкой и явно не получил того, чего так неистово жаждал, но у Надзирателя было одно веское преимущество – огромное количество времени, которое он может использовать дабы достичь желанной цели и сломить их дух. Милена всеми силами боролась с беспросветными мыслями и в этот момент как нельзя кстати подал голос Сергей, словно чувствуя ментальную безысходность Милены, он начал поддерживать ее из своей камеры, даже не подозревая как трудна была для нее та минута.

– Наставник никогда не говорил мне о плохом, он был всем для меня, а эти твари не пожалели его, тогда как он пожалел бы их, он не видел в людях того дерьма что они являют свету, слышишь Милена? Каким бы ни был человек он всегда шел к тому навстречу, он всегда помогал тем, чем мог помочь. Боюсь, я не настолько свят, я как камень, болтающийся под ногами, никчемный черт возьми камень! И в один день я утону в море, может меня закинут туда детишки или я сам доберусь до туда, это не важно, важно другое, как бы ни было тяжело сейчас нам нужно выстоять, нам нужно глотать свои слезы и ждать пока раны затянуться, нам нужно терпеть и жить ради цели которой так трудно достичь. Все что нам остается это ждать случая, надеяться, что когда-нибудь у нас появится шанс, когда нибудь мы из маленького зерна станем огромным деревом. Я уверен, Фабс не спроста такой тихий, он и через наручники поотрывал бы им головы, нет, сейчас не время и не место, Наставник никогда не учил меня тому, что навредит другим, он всегда обращался со мной как с сыном и я потерял своего отца, но ты еще не потеряла, ты все еще здесь и мы вместе. Разве кто-либо одолеет нас, когда мы вместе? Да никогда черт возьми, ни при каких обстоятельствах! Раны всегда заживают, очень медленно, но это так. Черт, не умею я произносить такие мать его речи, но я стараюсь правда, стараюсь ради тебя маленькая убивашка, чтобы ты не переживала. Мы отомстим этим уродам за каждую слезу что ты проронила, я отлично знаю как месть работает во благо духу, месть поднимает тебя с колен, месть заставляет вставать снова и снова. Кормить ее не составляет труда, обратный отсчет уже пошел, я знаю, что мы здесь не задержимся, мы будем держаться друг за друга и свергнем мать его весь мир!

Вдруг заключенные оживились и заревели вдохновленные речью Сергея, тогда как он возлежал на своей дощечке и чувствовал невыносимую боль при каждом слове, но несмотря на это эмпатия и сочувствие к Милене сподвигло его пренебречь своим состоянием и произнести слова поддержки. Она не была для него чужим человеком, для него она была совсем еще маленькой, и он понимал, как ей невыносимо наблюдать за тем что творят эти беззаконники с ее отцом и хотя время что они провели вместе как капля в море, он все же не смог сдержаться от наставления, от поддержки которую должен был выказать, хотя и очень редко делал что-либо подобное. В мыслях его постоянно появлялся Наставник, который точно переродился и нашел пристанище в голове своего ученика – так знания, обретенные нами от мудрецов, остаются с нами даже после их смерти и являются ни чем иным как их посевом в почве нашего разума. Сергей даже после смерти Наставника не переставал думать о нем и те светлые воспоминания, с которыми он был неразрывно связан, сыграли свою существенную роль для того, чтобы побудить его произнести столь нетрадиционные, но весьма своеобразные слова сопереживания.