Фабио и Милена

Город мгновенно приобрел свой излюбленный оттенок пепельной серости, который никак и нигде не проявляется столь часто и безукоризненно, как гость сумевший втереться в доверие своего хозяина или шут что достиг снисходительности короля туман правил двором пока жители мирно дремали на боках. Ночь, кажется, никогда не проявляла столь мрачные тона в своеобразном искусстве тьмы и тени и надо отдать ей должное тот мрак, что сгустился как нельзя кстати вписывался в контуры зданий и чрезмерно искусно вырисовывал те их детали, что были неприметны при свете дня.

Густая тьма заполняла собой все возможное. Полупрозрачный туман властвовал и правил на земле пока мирные граждане не ведали того, что вершиться за пределами их убежищ, а небеса были закрыты облаками, что сгустились, спустившись, кажется, на самую землю спутываясь с туманом. Облака окутывали уличные фонари, что светились ярко и приглушенно и свет что исходил лишь от фонарей, выделял тем самым краски, сверкавшие на полотне улиц.

Туман сгущался, едва не становясь подобием дождя, покой же неотвратимо и бесследно угасал под покровом ненастной ночи, властвующей туманными сгустками и отравляющей ночным покрывалом все обозримое. Куда подевались художники, что так рьяно желают этих видов, стремясь отобразить на своих холстах необъятную серость, тень и мрак? Сейчас художником была природа, а всепоглощающий туман ввергал в заблуждение каждого кто осмеливался проникнуть в него. И стоя на улице можно было ясно почувствовать себя в замкнутом пространстве недаром гроб кажется спасением от узкого покроя земли, но что, если сам мир предстает в виде гроба пугая своей ограниченностью, пустотами не ограниченными досками, невероятностью пренебрежительного ложа, туманом, отрезвляющим от жизни.

Еще немного и небеса были готовы выкашлять капли дождя что с каждым мгновением приобретали бы гласную мощь, но было нечто, не вызволяющее дождя из тумана и облаков, сдерживающее стремительную влагу до последнего, не позволяя тем самым размазать туман, рассеяв его вспять, вызвать грозу разразив небеса, расстилая их ветром гоняющим тучи, изгоняющим небесную влагу все дальше, к морю, к заливу за горизонт.

Костер тумана разгорался небесным пламенем, не хватало только искр, обратившихся в грозу. Казалось, туман поглотил все, заволакивая все проблемы и судьбы с собой, даруя тщетную надежду на скорейшее восхождение солнца, на луч света способный пробить даже толщу многогранных небес, но солнце бессильно, а светоч всего лишь огонь что вскоре потухнет и есть ли надежда там, откуда туман берет свойское начало, окутывая разум, сердца людские? Множество людей живут в слепоте, являя миру свои пороки, не видя ничего пред собой, не ведая света благодетели, не зная тепла милосердия, виновен ли здесь лишь туман или все же здесь нечто другое? Люди скалят зубами и высовывают язык, а порой и рычат как собаки, там, где надобно показать слезы, отступить на шаг и выказать добросердечие, отчего же так происходит? Не вините души, что ослепли в тисках тумана, вините себя, тех кто видит, но ничего не делает, кривляясь в ответ.

Что же происходит? Как выйти из этого саркофага, как выбраться из окутавшего все пространство тумана? Краски и цвета стали отчетливее, воздух пропитался влагой, и она пьянит, выводит из себя, оставляет наедине с собой – страшно оставаться одному в темных закоулках самого себя, в этом шумном, вечно говорящем мире. Так страшно оказаться наконец наедине в полном смысле, выявляя всю правду, что так долго и осознанно игнорировалась, пряталась в уголках наших собственных душ, вот она правда, такая туманная и пыльная, горькая и гнусная.

Маленькие пылинки летели по воздуху, составляя компанию одинокому туману, он словно океан накрывший город, дабы заставить слепой люд заглянуть в себя, назначить встречу так долго откладываемую, но люди попрятались по домам, в страхе, в поисках спасения во снах и в грезах собственных мозгов, туда, куда не заглянет посторонний, но и сны порой бывают лишь еще одной пыткой собственного разума, отчаянным криком души и слезами сердца, что же они эти сны, пытаются сказать все время? Или же они снова пытаются обмануть своего владельца?

Где же ветер, что куда-то делся, где свет луны освещающий путь? наступило время, когда свет фонарей кажется чем-то вроде обмана, жалкой пародией на свет, хочется примкнуть ко мраку или искупаться в истинных лучах света поглощающего все, образовывающего красивые и охлаждающие тени, но кажется что нет больше ни света дня, ни темного мрака ночи, ведь жильцы городов страшно боятся оказаться в темноте, в потемках собственного естества, во мраке собственной души дабы взглянуть наконец с чем имеешь дело, с тем чтобы заглянуть в самую глубь, в эту дремучую пучину океана, что изнывает и просит, но крик ее не слышен, слишком много искусственного света, слишком много голосов, звуков и переживаний.