Фабрика гроз

Ей казалось, что она сделала Щеглицкую по всем параметрам.

* * *

Удоев был пыльным заштатным городишкой, единственной достопримечательностью которого являлся памятник Ленину без руки. Рука обрушилась еще три года назад, когда какой-то упившийся гражданин решил сфотографироваться, устроившись у Ильича на локотке.

Помимо травмированного вождя в Удоеве имелся крупный моторостроительный завод, множество пятиэтажек, трамвайные пути и киоски с вино-водочными изделиями, но все это никак не могло прельстить взгляд заезжего туриста.

«Мерзкий городишко!» — думал Стольников, глядя на улицы Удоева сквозь тонированное окно своего «Мерседеса».

Ему нездоровилось: то ли погода, то ли какая-нибудь солнечная буря сказывались на давлении, и от этого у губернатора тяжелела голова и ныло под желудком. Как хорошо было бы сидеть сейчас у себя на даче под яблоньками, кушать шашлыки, смотреть, как жена и дочка протирают крыжовник для «царского варенья». Знатное варенье у них выходило! Ни с какими покупными не сравнить.

Но не будет никакого варенья, не будет шашлыков… Василий Иванович обязан был вновь стать губернатором. Перед женой, перед дочерью, перед зятем… Перед самим собой в конце концов! Ибо кем в этой стране может быть бывший губернатор? Есть только два пути: либо наверх, в Москву, в какое-нибудь министерство, либо на пенсию. Но куда приткнуться в Москве, Стольников пока не видел. А пенсия — это смерть. Он просто не мог без своего дела, без своего «хозяйства», без своей власти. Но цена у всего этого была слишком велика.

Так что у Василия Ивановича не оставалось иного выхода, как послушаться Алтаева и по его велению отправиться в этот богом забытый Удоев… Сначала выступление в районной администрации, потом беседа с «отцами города», банкет, а завтра с утра иди как миленький на встречу с рабочим классом. И никуда не денешься — вон на переднем сидении развалилась эта чувырла Леденцова… И если бы какую хорошенькую бабешку подослали, так ведь нет: два мосла да кружка крови. И рост — метр в прыжке. Смотреть не на что!

Стольников чувствовал, что эти выборы съели его сердце. Страх перед будущим — тяжелая штука. Последнее время он даже стал замечать, что радуется и ненавидит, улыбается и гневается лишь по привычке. Из всех чувств осталось лишь одно желание: «Оставьте меня в покое!» Да пожалуй, скука. Скучно, господа, когда ты не можешь делать то, что хочешь.

… У небольшого двухэтажного здания районной администрации выстроилась целая армия встречающих. Серые плечи милиционеров оттирали любопытных граждан от красной дорожки. Кое-где виделись камеры приехавших загодя телевизионщиков.

Губернаторский «Мерседес» затормозил у самого крыльца. Генка-шофер кинулся открывать дверцу. Тут же защелкали фотоаппараты, раздались аплодисменты. Навстречу Стольникову выбежал Вова Горев, директор моторостроительного завода — верный соратник и почитатель Василия Ивановича. Произошел обмен рукопожатиями и приветствиями, и в этот момент перед глазами Стольникова возникла девушка с хлебом-солью в руках.

Она была облачена в русский народный сарафан и полупрозрачную кофточку с огромным вырезом. Девушка подошла, сияя великолепной улыбкой, и, склонившись, протянула Стольникову свой поднос. Все содержимое ее декольте предстало перед губернаторским взором.

— Откушай, пожалуйста! — откуда-то издалека донесся голос Горева.

— Спасибо… — проговорил Василий Иванович, все еще не отрывая взгляда от девичьего бюста. — Спасибо большое…

Его скуку как рукой сняло.

* * *

Леденцова укатила со Стольниковым в Удоев, оставив мальчиков одних. От этого в комнате негативщиков тут же повысилось содержание никотина и количество матных слов, сказанных в единицу времени.

Особенно в этом усердствовал Никитин. Он только что поцапался с Вайпенгольдом из-за совершенно убогой предвыборной программы, которую тот планировал развесить по всем городским подъездам.

— Идиот! — чуть не плакал душенька-Никитин. — Опять написал черт знает что: помощь пенсионерам, борьба с преступностью, социальная защита неимущих. Это уже десять лет обещает любой кандидат во все что угодно!

— А что ты предлагаешь? — спросил Ивар, выходя из своего кабинета.

— Давайте напишем, что Стольников обещает бесплатно закодировать каждого алкаша этого города. Все бабы будут за нас, — пробурчал из своего угла Боги. Он умудрялся одновременно трепаться с кем-то по телефону и вникать в жалобы друга.

Ивар покосился на внушительную армию пивных бутылок, выстроившуюся вдоль стены.

— Ага, а мы будем первыми у Стольникова на очереди.

— Нет, ну какая сволочь! — стенал Никитин. — Он же истратил все деньги на эту погань, которую все равно никто читать не будет! И чем мне теперь украшать город?

Его скорбному голосу вторила голодная кошка Килька: в отсутствие заботливой Леденцовой ее как всегда не покормили.

Ивар хлопнул себя по лбу.

— Че-ерт! Я же забыл совсем!

Вернувшись в свой кабинет, он достал ежедневник.