Фабрика офицеров

— Друзья мы или не друзья, — жестко бросил Федерс, — сюда я прибыл как член офицерского суда чести, и баста!

— Как вам будет угодно, — проговорил Вирман дружелюбно, — я отнюдь не являюсь противником настоящей мужской дружбы. Я бы сказал — напротив, особенно в данном случае.

— Что вам нужно? — спросил Федерс.

— Вы должны знать, что мне известны слабые стороны вашего друга. Но он не облегчает мне работу: он очень упрям. В противном случае все было бы иначе: ему было бы достаточно назвать своих подстрекателей, вернее говоря, своего подстрекателя, и только.

— Как я посмотрю, господин старший военный советник юстиции большой шутник, — спокойно сказал Крафт. — Но он опоздал. Если дела его когда-нибудь пойдут скверно, он смело может наняться работать по организации детских праздников.

— Поговорите с ним откровенно, — сказал Вирман. — Возможно, он вас и послушает, и тогда вы сможете забрать его у меня. Только ему сначала придется подписать небольшой протокол, который я уже составил. Это в его же интересах.

Вирман быстро собрал бумаги и подал знак своим людям, чтобы они удалились, а когда они скрылись за дверью, сказал:

— Сейчас я оставлю вас одних этак минут на десять. Хочу сказать вам только одно: желаю успеха! — С этими словами он вышел.

Когда друзья остались одни, Федерс спросил:

— Что это за балаган, Крафт?

— Он хотел, чтобы я обвинил генерала, Федерс. Если я это сделаю, он обещает отступиться от меня.

— Понимаю, — сообразил Федерс. — Ему нужна голова генерала! Он хочет поймать большую рыбку, а не маленькую. А другого выхода нет?

— Тебе, Федерс, должно быть стыдно говорить мне такое.

— Ну, хорошо, — сказал Федерс, — я тебя спросил, ты ответил. Но у меня к тебе еще вопрос. Я вот вижу тебя в таком состоянии здесь и боюсь, что ты не хочешь изменить своего положения. Ты не можешь поступить иначе. Это так?

Крафт медленно встал, посмотрел на Федерса и только потом сказал:

— Так! Я не хочу и не могу! Я знаю только то, что когда-то должен настать конец этой вечной и бесконечной лжи, которой я сыт по горло!

— Ты же не один, Крафт.

— Разумеется, нет, но кто-то должен же начать и четко сказать все, что он думает. Я почти задохнулся в этом трусливом обмане, который превращает молодых порядочных парней в убойный скот. И потому я хочу сделать только то, к чему всегда стремился ты сам: научить людей думать. В конце концов, они должны начать думать обо всем, пусть их будет только трое или четверо, но пусть они придут к пониманию.

— В твоем учебном отделении таких набралось шесть человек, Крафт, по меньшей мере шесть.

— Это хорошо, — промолвил Крафт. — Значит, все было не напрасно.

— Крафт, ты всех нас посрамил, и не в последнюю очередь меня, — печально произнес капитан Федерс.

— Я меньше всего к этому стремился, Федерс. Я прошу тебя верить мне. Однако я отмежевываюсь от всех, кто думает точно так же, как и я. У меня была тяжелая юность, я одинок, у меня нет ни родителей, ни родственников, так что мне нечего терять, кроме того, что обычно называют честью.

— А Эльфрида?

Обер-лейтенант Крафт отвернулся, посмотрел на пустой стол, все еще освещенный ярким светом лампы.

— Эльфрида, — с трудом выговорил он, — это единственное, что меня огорчает. Сначала все выглядело так просто и приятно. Однако она дала мне гораздо больше, чем я ожидал, и ожидал не только от нее самой, но и от людей вообще. К счастью, она здорова и полна сил, ее сильный характер поможет ей преодолеть все. Она вполне заслуживает, чтобы рядом с ней был хороший, чистый, простой мужчина, и она найдет себе такого. Я думаю, что для нее будет лучше, если она меня потеряет.

— Ну что ж, хорошо, — твердо произнес Федерс, — ты решил стать жертвой! Я тебя понимаю. В основном я и сам тоже готов, давно уже готов пойти по такому пути.

— Нет, — сказал Крафт. — Ты — нет! Ни одна жертва не должна быть бессмысленной. Я свою поминальную речь произнес, этого достаточно. Тебе же нужно сделать по крайней мере еще три вещи: ты должен и дальше заботиться о наших калеках, ты должен выпустить на свободную дорогу наших фенрихов, и они должны приехать к своим солдатам с новыми и ясными мыслями. Ты должен доказать своей жене, что беззаветная, самоотверженная любовь многого стоит.

— Хорошо, — проговорил Федерс растроганно, — я вижу, нам уже ничем не поможешь. Возможно, ты меня сейчас приговариваешь к временному повешению. Ах, чертовски трудно жить в сегодняшней Германии!

Генерал-майор Модерзон сидел за своим письменным столом точно так же, как он сидел и раньше: прямо, спокойно. Его мундир был безукоризненно отутюжен, на нем ни одной пылинки. Левая рука генерала лежала на столе, в правой он держал карандаш.

— Это все на подпись? — спросил он.

Перед ним стояли обер-лейтенант Бирингер и Сибилла Бахнер. Оба послушно кивнули и вопросительно посмотрели на него. Однако генерал, казалось, не замечал их взглядов: он просматривал последние бумаги.

— Тем самым, господин генерал, — докладывал Бирингер, — практически шестнадцатый выпуск можно считать завершенным, с точки зрения штаба, разумеется.