Фабрика офицеров

«Мне нужны добровольцы, — сказал лейтенант. — Этот сброд, — он ткнул рукой в сторону партизан, — вчера ночью поджег дом и убил двух наших солдат. Итак, добровольцы, выйти из строя».

Я вышел из строя первым, а мои друзья по отделению последовали моему примеру, все без исключения.

«Другого поступка я от вас и не ожидал», — похвалил меня лейтенант.

Между тем мой отец становится комендантом войск СС в Орденсбург-Пронхаузене. Здание, которое он занимает, скорее даже не здание, а целый артиллерийский комплекс, украшенный древнегерманско-кельтскими стилевыми элементами, был построен давно и искусно вписался в местный ландшафт. И все это подчинено фюреру, разумеется, через посредство рейхсфюрера СС. Отец вместе с матерью и младшими братьями и сестрами живет в великолепной вилле с не менее великолепным розарием. Это, так сказать, и служебное помещение коменданта, где он проводит, если так можно выразиться, свои отпускные дни между двумя битвами. Самым счастливым днем в моей жизни был день, когда отец позволил мне сопровождать его во время обхода строя будущих СС-фюреров. Страстная речь отца, стержнем которой являлся лозунг «Верность за верность!».

Однажды вечером отец спросил меня:

«А как фамилия командира твоего полка? Кажется, Варнов, не так ли?»

«Так точно, отец, — ответил я ему. — Полковник Варнов».

«Тогда это его сын проходит службу у меня в Орденсбурге, — говорит отец. — Передай мой привет от меня своему полковнику, когда вернешься на фронт».

«Я очень рад, мой дорогой Хохбауэр, — говорит полковник Варнов, обращаясь ко мне. — Я от всего сердца рад, что дела у моего сына идут хорошо, что он делает успехи и что он находится в надежных руках вашего отца. Может, у вас есть желание, которое я бы охотно выполнил?»

Я прошу полковника послать меня на фронт. Однако позиция нашего полка явно не благоприятная. Нам довольно редко удается пробиться в первую линию.

«Унтер-офицер Хохбауэр, — говорит мне полковник Варнов, — я беру вас под свое покровительство. Вас переведут ко мне, в штаб полка. И никаких возражений! Скоро вы сами убедитесь в том, что, где я, там и идет война!»

Летняя ночь в России. Полутемно и так душно, что пробивает пот. Господин полковник снимает с себя френч. Свой рыцарский крест он обмывал в широком кругу друзей. Мне, как его личному ординарцу, разрешалось присутствовать при этом. Господин полковник расстегивает рубашку, а затем снимает ее через голову.

Мы сидим в комнате простого крестьянского дома, который выглядит несколько примитивным, однако и его удалось облагородить по немецкой системе: чехлы на стульях, цветы в обливных горшках, знамена и портрет фюрера на стенах. На столе целая батарея крымского шампанского — двадцать восемь бутылок на семь человек приглашенных. Атмосфера в комнате постоянно теплеет. Господин полковник стаскивает брюки и, наполнив шампанским бокал, выливает его себе на широкую грудь, чтобы хоть немного освежиться. Остальные офицеры следуют его примеру. Взгляды настоящих мужчин, познавших полную гармонию.

«Мой дорогой Хохбауэр, — говорит вдруг полковник Варнов, обращаясь ко мне, — поди в мои объятия, мой сын, ты настоящий офицер».

Далее полковник Варнов говорит о том, что я якобы имею некоторое отношение к его геройскому подвигу и к тому, что он награжден рыцарским крестом. Оказывается, я могу гордиться тем, что одним из первых отыскал слабое место в обороне противника. К тому же все боевые донесения проходили через мои руки: четыре подбитых танка на одной высотке подсказали мне слабое место у противника. Затем господин полковник лично повел в прорыв полковой резерв. На поле боя остались лежать свыше четырехсот наших солдат, вот как героически мы сражались.

«Хохбауэр, — обращается ко мне полковник после боя, вытирая с подшлемника кровь своего шофера, который не успел вовремя нырнуть в убежище, — одного мы не должны никогда забывать: ради победы за правое дело ни одна жертва не может быть чересчур большой».

28. Истина опасна

На следующий день обер-лейтенант Крафт был освобожден от службы, чтобы иметь возможность завершить расследование, так сказать, по горячим следам, поскольку через несколько дней, как он считал, могло быть уже поздно. А сейчас у него еще было мужество сделать то, что он считал нужным и даже необходимым.

Сначала Крафт попросил капитана Федерса заменить его на полковых занятиях. Федерс сразу же согласился, даже ничего не спросив.

— Слава охотникам! Я, со своей стороны, взял было на мушку одного дикого кабана, но всемогущий господь бог лично распорядился и доложил: дикий кабан сдох от удара. Что вы на это скажете?

— Возможно, вы пытались вмешаться в дело господне, — заметил Крафт, — а ему это пришлось не по вкусу. У меня же дела обстоят несколько иначе. Я намерен показать госпоже юстиции, так сказать, оборотную, и притом ничем не прикрытую сторону бытия. Риска тут никакого нет, так как дама, как известно, слепа.

— Тогда тащите ее на свалку, а я тем временем буду держать наше учебное отделение под парами.