Face-to-face

Наталья судорожно вздохнула и проглотила вставший в горле сухой комок.

— Почему… почему вы это делаете? — сдавленно спросила она. — Вы и вправду хотите, чтобы я пришла?

— Ильдерим мой сын, — торжественно и строго ответила Фируза. — Он мой единственный сын, я жизнь за него готова отдать. Сейчас он болен тобой, а когда мужчина болен женщиной, он совершает безумные поступки, и может случиться беда. Ильдерим не хочет уезжать, не повидав тебя, да ведь ты и сама вся горишь, разве не видно? Люди здесь все видят и слышат, а если узнают мой муж Рустэм, Сергей, твоя дочь… Сегодня я помогу вам увидеться и буду охранять, но ты убеди его уехать. Я не разлучить вас хочу, нет, но только здесь вам нельзя встречаться, это опасно.

Подняв палец, она многозначительно посмотрела на Наталью, и та поежилась.

— Да, я понимаю.

— Не заблудись, когда пойдешь ко мне. От той тропы, что ведет через луг, поверни направо и иди вперед. Не перепутай на развилке, там две дороги — одна поворачивает к кладбищу, но к моему дому нужно идти прямо.

— Вы… не пойдете со мной?

— Днем нельзя, нас с тобой увидят соседи, и кто-то обязательно забежит поболтать — люди любопытны. Придешь ночью, когда твой муж крепко заснет, и уйдешь до рассвета. Не забудь, летом ночи короткие.

— А ночью… ночью никто не может прийти к вам? Если ваш муж вдруг…

Фируза коротко и горько засмеялась:

— Уже больше двадцати лет, как Рустэм не заглядывает в мой дом. Кто может прийти ночью к одинокой старой женщине? Нет, не тревожься. Я проведу эту ночь в сарае, где зимой храню сено для скота. Летом я часто там сплю, если не ночую у дочери или невестки. Мой одинокий дом слишком велик для меня. Не бойся, вам никто не помешает.

Наталье почему-то стало немного не по себе от этих слов третьей жены Рустэма Гаджиева. Горечь, звучавшая в словах Фирузы, пробудила в душе молодой женщины странное чувство вины.

— Хорошо, спасибо, — смущенно пробормотала она, отводя взгляд в сторону.

— А теперь тебе нужно идти к Халиде, дети уже, наверное, давно вернулись — как ни в чем ни бывало, деловито проговорила мать Ильдерима, взглянув на солнце, и слегка понизила голос: — Но только, аллахом заклинаю, веди себя так, чтобы моя дочь ничего не заподозрила. Так не забудь: как повернешь направо от тропы, так и иди прямо вперед, на развилке никуда не сворачивай. К дочери я сегодня заходить не буду, пойду прямо домой — Ильдерим ждет, чтобы узнать, когда ты придешь. Передай Халиде, что ты меня видела — я завтра зайду, а сегодня мы с Асият договорились варить инжирное варенье.

— А разве… разве в это время года варят варенье? — неуверенно спросила Наталья и тут же поняла, что зря это сделала — вопрос инжира для Фирузы был, как видно, наболевшим, поэтому она начала очень подробно и обстоятельно объяснять:

— Инжир два раза в год созревает, и у нас в совхозе первый урожай раньше, чем в других местах — еще июнь не кончится, а уже пора собирать. Прежде в каждом доме вяленый инжир заготавливали, чтобы зимой на базар отвезти. В Тбилиси хорошо брали, дорого можно было продать, потом люди деньги имели. Но в этом году нам запретили из совхоза товар вывозить, а урожай богатый, что делать? Сказали, что можно будет сдать государству, но никто не хочет сдавать — нужно все взвешивать, много бумаг оформлять, а заплатят копейки. Будем лучше для себя варенье варить или сушить, чтобы ягода не пропала. Асият еще знает, как хорошее вино делать — обещала мне рассказать.

Вопрос переработки инжира Наталью интересовал крайне мало, но она вежливо и сочувственно покивала головой, отдала Фирузе шлепанцы и распрощалась с ней недалеко от дома Халиды. Диана и Лиза, игравшие во дворе в дочки-матери, побежали навстречу тетке, не выпуская из рук своих кукол.

— Тетя Наташа, где ты была? Мы ждали тебя на пляже.

— Сначала проспала, потом немного заблудилась, — весело призналась Наталья, обнимая девочек. — Потом разбила туфли, иду, видите, босиком. А вы? Как вы искупались?

— Хорошо, — они защебетали, перебивая друг друга и спеша поделиться новостями.

— Таня учила нас плавать. Там так мелко — я оцарапала живот об дно.

— И я тоже, я очень сильно оцарапала — даже кровь пошла, смотри!

Лиза подняла юбочку, продемонстрировав свой голый животик, на котором еле заметен был след царапины.

— Да уже ничего не видно, — рассмеялась Наталья, — какое там сильно!

— Нет, правда, — Лиза разочарованно вздохнула и опустила юбочку.

— Просто зажило. Мама говорит, что у нас все всегда очень быстро заживает. Мы с Лешкой Никулиным в детском саду один раз с кошкой играли, и она нам руки поцарапала. У меня быстро все прошло, а у него загноилось.

— Он потом целую неделю в садик не ходил, и его мама даже приходила с воспитательницей ругаться, — подтвердила Диана, и в ее голосе звучала явная зависть к столь удачливому Леше Никулину.

— Правильно, что приходила, — наставительно проговорила Наталья, — в детском саду воспитатели обязаны за вами следить, дети не должны играть с кошками. Вдруг бы у нее оказался лишай?