Фадеев

Ильюша спать лег очень раноИ потому заснуть не мог,Вдруг видит: лезет из карманаКакой-то маленький урод.Ильюша очень испугался,

Уродов он терпеть не мог,И потому он растерялсяИ побежал во двор, как мог.Урод за ним, о боже, боже!Урод ведь слопать может тоже.Илья бежит, разинув рот,

За ним несется вскачь урод…

Однако за чтением — жадным, запоем — настоящих книг юное дарование вскоре поостыло к собственному сочинительству. Вполне возможно, что даже в малые лета, будучи серьезным человеком, Саша устыдился своих опытов. Но мечта о творчестве, глубоко упрятанная, скрытая, как чудесная тайна, теперь уже жила в нем и тревожила его неотступно.

Одновременно все больше и больше им стала овладевать другая страсть, которую пока обозначим вольными, романтическими словами — борьба за свободу. Опять же в том «повинны» Сибирцевы.

…Бунтарский дух в семье Сибирцевых обосновался надолго, прочно. «Когда был убит Столыпин, — писал Фадеев, — состоялась в гимназии панихида. Когда поют «Вечная память», полагается всем падать на колени. Игорь, который находился в младшем классе, рассказывал: «…пели вечную память, мы встали на колени, но увидели волнение, замешательство. Я невольно повернулся и увидел четырех гимназистов из старшего класса, которые стояли как дубы, и с ужасом узнал среди них своего брата.

Это было очень громкое дело, по которому из гимназии исключили двух-трех человек… Мария Владимировна Сибирцева, как местная старожилка, чрезвычайно энергичная женщина, лично знавшая генерал-губернатора Гандати… смогла попасть на прием к Гандати. Она, очевидно, выпросила, чтобы ее сына не исключали и дали кончить гимназию».

Саша любил Сибирцевых нежной любовью. Мария Владимировна, оценивая его способности, как вспоминают Друзья Фадеева, предсказывала ему большое будущее. Правда, не писателя, а ученого-экономиста или государственного деятеля.

Неудивительно, что впоследствии он писал «…я воспитан в этой семье не в меньшей мере, чем в своей собственной семье».

Учился Саша прилежно, и науки давались ему легко. После четвертого класса получил наградной лист.

Он значился в первых учениках до тех пор, пока революция не стала его главной наукой.

Владивостокское коммерческое училище по праву считалось одним из лучших средних учебных заведений на Дальнем Востоке. Душой училища был директор Евгений Иванович Луценко — разносторонне образованный человек, энтузиаст своего дела, умевший быть одновременно и требовательным и справедливым.

Когда взрослый Фадеев был в

хорошем настроении и на очередном заседании надо было подвести итог чему-то, он обычно говорил: «По примеру прошлых лет сделаем так». Это он «цитировал» своего директора Евгения Ивановича.

Здание училища[1] выросло на склоне сопки Орлиное гнездо. Отсюда открывался вид на город, на Русский остров, на бухту Золотой Рог, на стоящие на рейде военные корабли и «торговцы». Вечерами в училище работали кружки, шли спевки ученического хора (Саша тоже пел в нем), показывались «туманные картины» (с помощью проекционного фонаря), позже появился и собственный кинематограф. Устраивались утренники, литературные вечера.

В конце учебного года большим и радостным событием становились выставки лучших работ учеников: сочинений, рисунков, изделий из картона и папье-маше, действующих моделей и других интересных вещей. Обычно такие выставки привлекали большое число посетителей.

Юный Фадеев много читал, хорошо рисовал, участвовал в школьных кружках, писал стихи и рассказы, помещал их в рукописном журнале «Общий внеклассный труд», который начал выходить с ноября 1912 года.

От своих двоюродных братьев Саша перенял любовь к спорту. Молодые Сибирцевы были страстными спортсменами. Незадолго до первой мировой войны Всеволод даже ездил на гимнастические соревнования в Прагу.

Как способному ученику и сыну малообеспеченных родителей, Мария Владимировна Сибирцева выхлопотала Саше стипендию. И все же он не только учился, но и занимался репетиторством, давал уроки детям в состоятельных семьях и тем самым помогал своим родителям. Им было очень нелегко содержать детей во Владивостоке (после Саши в Коммерческое училище поступил и его брат Володя, а Таня еще раньше Саши начала учиться в женской гимназии).

«Мы учились на медные деньги своих родителей», — скажет позднее Фадеев.

Но как ни прекрасна была жизнь во Владивостоке, учение в Коммерческом училище, встречи и игры с товарищами и друзьями, все-таки самыми радостными событиями были поездки домой, в Чугуевку.