Фаэты

– Привет тебе, Человек, знающий наш язык. Но я могла бы сама говорить с тобой на одном из земных языков. Скажем, на языке людей Толлы или инков, наконец даже на языке шумеров.

– Лучше я буду говорить на твоем языке, самоотверженная Эра. Языки, о которых ты вспоминаешь, почти все забыты на Земле.

– Ты пугаешь меня. Человек. Я только что слышала голос моего Инко, но вижу только тебя. Что с ним? Жив ли? Не запись ли его голоса слышала я?

– Он жив и ждет тебя. Но я должен убедиться в твоем хорошем самочувствии прежде, чем подвергнуть тебя столь тяжелому потрясению.

– Потрясение? Ты правильно сказал на нашем языке? Почему потрясение? Не все удачно было с его пробуждением?

– С его пробуждением было все удачно.

– Значит, с моим? – догадалась Эра.

Неон помог Эре встать на пол камеры и научил пользоваться магнитными подошвами.

– Ты – Человек, пробудивший моего Инко? – спросила Эра, возясь с ботинками и поглядывая снизу вверх на Неона.

– Нет, не я, которого зовут Неон, а мой отец Даль.

– Он был стар, твой отец, когда пробуждал моего Инко? – осторожно спросила Эра, выпрямляясь.

Подошел Иван Петров, застенчиво глядя на прекрасную царевну из давней сказки.

– У него бородка как у моего Инко в юности, – кивнула в его сторону Эра.

– Это мой сын и первый помощник. Имя его Иван.

– Шумеры звали моего Инко Оанном. Где он? Ты не ответил, как давно твой отец разбудил его?

Неон медлил с ответом, и это намеренное промедление было подготовкой к тому, что должно было обрушиться на Эру.

– Мой отец Даль, первый знаток языка мариан, разбудил твоего Инко еще до моего рождения.

На минуту повисла тишина. Слышалось постукивание чьих-то магнитных подошв.

– Но у тебя взрослый сын! – с ужасом произнесла, наконец, Эра. – Или теперь вырастают быстрее?

– Прежде чем наши жрецы здоровья начнут знакомиться с тобой, чтобы оградить тебя от всех невзгод, ты увидишься со своим Инко.

На лице Эры легли решительные морщинки между бровей и по обе стороны губ.

– Я готова ко всему, – раздельно произнесла она.

Неон сделал знак, и я отделился от толпы встречающих Эру в новом тысячелетии и направился в прозрачную камеру. Я старался держаться прямо, почти отрываясь от магнитных подошв, которыми прищелкивал при каждом шаге.

Туман уже рассеялся, и Эра могла видеть меня.

Я был неоправданно слаб. Все два года, которые Неон после собственного пробуждения готовился к пробуждению Эры, я ни разу не рискнул посмотреть на себя в зеркало. Мне было страшно. Но свою белую бороду я мог видеть и без зеркала. Конечно, ничего не стоило ее отрезать. Но разве в ней только было дело? Я старался, все эти годы живя предстоящей встречей с Эрой, поддерживать в себе бодрость. Никто прилежнее меня не занимался физическими упражнениями, бегом (и даже без дыхания!). Поэтому я выглядел моложе дряхлых стариков Галактиона и Песцова. Но все равно я представал перед Эрой глубоким старцем.

И мы встретились…

Она еще неловко стояла на прилипших к полу магнитных подошвах. Увидев статного, как она потом признавалась, старца с длинной белой бородой, она в первый момент не могла поверить, что это я. Но потом поняла все, подготовленная к жестокой правде умными словами Неона.

Она бросилась ко мне, прильнув к моей груди, едва доставая мне до подбородка, пряча лицо в моей бороде.

Я гладил ее плечи.

– Мы будем вместе, – говорил я. – Считай меня своим отцом в этом мире.

– Ну нет! – воскликнула она и подняла ко мне свое лицо, покрытое первыми в новом мире слезами. – Нет, Инко! Если ты сам в сердце не изменился, ожидая меня, то я уж, во всяком случае, не изменилась.

– Лучше бы я умер, – прошептал я.

– Как ты можешь так говорить? Ведь тогда бы мы не были вместе сейчас!

– Но между нами полвека.

– Разве это пропасть тысячелетий? Мы вместе перешагнули через них и, пока живы, будем вместе.

– Вместе! Наконец-то вместе! – сказал я, вглядываясь во влажные глаза моей воскресшей, прекрасной подруги.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ПЕРЕЛИВАНИЕ КРОВИ

Поземка только начиналась. Белая пустыня, недавно разделенная золотистой дорожкой, протянутой к багровому солнцу, теперь вспенилась и кипящим морем ринулась на вездеход.

Но машина уверенно продолжала свой путь по накатанной дороге к «Базе переливания крови», как назывался кочующий по Антарктиде лагерь запуска ледяных ракет.

Вскоре пенный поток скрыл колею. Белые языки взмывали к тучам, холодным пламенем охватывая вездеход. И он уже будто плыл по белому кипящему морю, уровень которого зловеще поднимался, наполовину затопив летящим снегом кабину.

Пока пурга разыгрывалась, оба пассажира любовались непривычной стихией. Ведь каждая крупинка здесь была застывшей водой, столь редкой на Марсе.

Скоро в окна уже ничего не стало видно. Вездеход словно опустился на дно бушующего потока. Дикий свист и вой проникали сквозь обшивку кузова и леденили кровь.

Но экипаж машины был спокоен. Локаторы позволяли впотьмах двигаться и полярной ночью, и в лютую пургу.