Фаина Раневская. Клочки воспоминаний

О своей партнерше рассказывает артист Сергей Юрский:

«…Раневская приезжает на спектакль рано. И сразу начинает раздражаться. Громогласно и безадресно. Ей отвечают тихо и робко – дежурные, уборщицы, актеры, – они не могут поверить, что великозвучное “Здравствуйте!!!” относится к ним. Раневской кажется, что ей не ответили на приветствие. И лампочка горит тускло. И ненужная ступенька, да еще полуспрятанная ковровой дорожкой. Раневская раздражается, придирается. Гримеры и костюмеры трепещут. Нередки слезы. “Пусть эта девочка больше не приходит ко мне, она ничего не умеет”, – гремит голос Раневской. Я сижу в соседней гримерной и через стенку слышу все. Как режиссер я обязан уладить конфликт – успокоить Фаину Георгиевну и спасти от ее гнева несчастную жертву. Но я медлю. Не встаю с места, гримируюсь, мне самому страшно. Наконец, натянув на лицо беззаботную улыбку, я вхожу к ней.

– Я должна сообщить вам, что играть сегодня не смогу. Я измучена. Вы напрасно меня втянули в ваш спектакль. Ищите другую актрису.

Я целую ей руки, отвешиваю поклоны, говорю комплименты, шучу сколько могу. Но сегодня Раневская непреклонна в своем раздражении.

– Зачем вы поцеловали мне руку? Она грязная. Почему в вашем спектакле поют? У Островского этого нет.

– Но ведь вы тоже поете… и лучше всех нас.

– Вы еще мальчик, вы не слышали, как поют по-настоящему. Меня учила петь одна цыганка. А вы знаете, кто научил меня петь “Корсетку”?

– Давыдов.

– Откуда вы знаете?

– Вы рассказывали.

– ( Грозно ). Кто?

– Вы.

– Очень мило с вашей стороны, что вы помните рассказы никому не нужной старой актрисы. ( Пауза. Смотрит на себя в зеркало.) Как у меня болит нос от этой подклейки.

– Да забудьте вы об этой подклейке! Зачем вы себя мучаете?

– Я всегда подтягиваю нос… У меня ужасный нос… Не лицо, а ж… Ищите другую актрису. Я не могу играть Островского без суфлера. Что это за театр, где нет суфлера?!

– Фаина Георгиевна, и я, и Галя, мы оба будем следить по тексту.

– Вы – мой партнер, а Галя – помреж. Суфлер – это профессия! Не спорьте со мной!.. Что это за театр, где директор никогда не зайдет, чтобы узнать, как состояние артистов! Им это, наверное, неинтересно.

В дверях появляется внушительная фигура директора театра.

– Здравствуйте, Фаина Георгиевна! Раневская подскакивает от неожиданности:

– Кто здесь? Кто это?

– Это я, Фаина Георгиевна, Лев Федорович Лосев. Как вы себя чувствуете?

– Благодарю вас, отвратительно. Вы знаете, что в нашем спектакле режиссер уничтожил суфлерскую будку? И я вынуждена играть без суфлера.

– Фаина Георгиевна, у нас в театре вообще нет суфлерской будки.

– А где же сидит суфлер?

– У нас нет суфлера. Но Сергей Юрьевич мне говорил, что Галя…

– Сергей Юрьевич – мой партнер, а Галя – пом. реж… Суфлер – это профессия. Но я благодарю вас, что вы зашли. Теперь это редкость… Странное время. Суфлерской будки нет, пьес хороших нет, времени ни у кого нет, а зрительный зал полон каждый вечер…

Так случилось, что многие годы она провела почти безвыходно в четырех стенах. Но сохранила острое любопытство к жизни во всех проявлениях. Едкая насмешливость при постоянно возвышенном складе ума и сердца. Не терпела «тонность» в обращении, но при этом для нее органически была неприемлема малейшая фамильярность. Тяга к общению и потребность к одиночеству. Безмерная печаль и могучий нутряной оптимизм… Вся семья эмигрировала после революции. Она – единственная из семьи – осталась. С народом, с революцией, с русским театром. Так говорила Раневская – не с трибуны, не в интервью, а в своей комнате один на один среди разных других разговоров. Канаты, канаты сплетались в ней! Огромный масштаб. Карта в размер самой местности. Глубина памяти в размер века… Ей бы Грозного играть! Вот тут бы она выдала, да жаль – роль мужская…»