Фаюм

– Пошел ты!.. – разворачиваясь, бросил он через плечо дворовое словцо – не зло, брезгливо. Небрежно, будто сплюнул. Споткнувшись о подвернувшуюся ногу, побрел в спальню, нашарил на тумбочке у изголовья телефон, успел, кажется, записать свою случайную фразу и, как стоял, прямо вместе с телефоном в руке, тяжело рухнул в кровать, в бережно подставленные ему большие и мягкие, как мамины, ладони небытия.

4

Он проснулся сломанным около десяти часов. Значит, будильник в четверть восьмого рука отключила без его участия. В первые минуты наяву он не решался ни коснуться себя, ни скосить глаза налево. «Пусть все это будет просто глюк. Пустое наваждение, да? Ну правда, пусть?..» – загадывал про себя, нарочно полуприкрыв веки, и думал, что бы ему такого пообещать мирозданию, богу, дхарме, собственному похмелью, если сбудется. Однако все его хрупкие надежды и скоропалительные обеты разбились вдребезги еще даже до взгляда в зеркало, до широко открытых глаз – о горящий в прихожей с ночи свет и о стоящую на тумбе трельяжа пустую коньячную ноль-семь. Это все взаправду, Илья. Всерьез.

«Черт, – пронзила его осиная мысль, – ведь сегодня Маруся прилетает!» Он быстро вернулся в спальню за телефоном. Поспешно сохранил в облаке висевшую с ночи заметку и открыл менеджер задач. Так и есть, сегодня: «16:15 Пулково МБ», – было выделено в списке важного. Илья коснулся своей второй головы, так и не открывшей до сей поры глаз, опустился на пол – и вдруг разрыдался, отчаянно и горько, как обманутое дитя.

«Маруся, прости, я не смогу тебя встретить, – написал он. – Приболел немного». И отправил сообщение тут же, чтобы не дать сомнениям ни единого шанса проскользнуть к сердцу. «Не переживай, ничего серьезного, просто мне надо полежать день-другой», – пусть будет как-то так. «Пока не звони, ладно? Напишу сам, когда станет получше», – отправил вдогонку. Еще написал: «Целую тебя очень, любимая».

И сразу выключил телефон. Потому что теперь ему было по-настоящему страшно.

Теперь он остался один в целом мире, сам по себе, наедине с собственным чудовищным телом. Если только. Да – если только вторая голова не наблюдала за ним из-под по-прежнему сомкнутых век. Тогда они вдвоем. С этим спящим черт-те кем, который теперь ближе близнеца. За фото с эдаким чучелом можно двойную цену у туристов брать – мелькнула глумная мысль. Прежде всего надо было успокоиться. Хотя бы попытаться. Оценить. То, что случилось. Не в сказке, не в кино – наяву. Сложнее всего человеку поверить не в летающие над собственной крышей тарелки, не в мировое правительство и не в то, что у осьминога три сердца и умов палата – побольше, чем у иного хомо сапиенс. Сложнее всего человеку поверить, что какая-то непоправимая дрянь случилась именно с ним.

Ладно, шутить он, кажется, еще мог – хотя и несколько истерически. Предстояло решить, что делать дальше с жизнью. Денег хватит, думал Илья, он накопил большой запас от заказов – года два откладывал на первый взнос за новую квартиру, где можно было бы, наконец, жить им уже вместе с Машей… а там и втроем, и вчетвером. Но теперь, похоже, ипотека ему вряд ли понадобится. И на этот свой энзэ даже без копейки будущих доходов он запросто протянет год, а то и дольше. К тому же без доходов он остаться не должен – работа у него дистанционная, личной встречи заказчики почти никогда не требуют. Продукты, книги, другие покупки – курьером. С бесконтактной доставкой. Платежи – онлайн. Курить он давно бросил. По алкоголю на дом у него имелось сразу несколько серых решений. Единственным, пожалуй, что по-настоящему крепко привязывало его к миру за пределами маленькой квартиры, оставался мусор. Мысли о том, чтобы показаться с мешком бытовых отходов в теперешнем своем виде в парадном и во дворе, Илья не допускал. Но и тут, кажется, могла для него найтись лазейка. У председателя надо будет взять телефон дворника и договориться, чтобы тот ежеутренне забирал оставленный у двери на площадке мусор. Разумеется, не безвозмездно. Старика Умара он знал не первый год, раскланивался с ним всякий раз при встрече и надеялся, что дворник не откажет в помощи, особенно если Илья скажется больным, неходячим… да что-нибудь там можно будет придумать.

Тревожила его, получается, только проблема с Марусей. А, ну да, еще отчим – но о Марке он беспокоился меньше, чем о мусоре. А Маша ведь не станет даже слушать, непременно сразу же вызовет неотложку, поедет с ним в больницу, будет настаивать на операции, ампутации – что там они с врачами придумают. А этого нельзя. Этого нельзя – твердо был уверен Илья, сам не зная, откуда, собственно, у него взялось такое знание. Значит, и Маши – как бы оно ни было тяжело – больше нельзя.

Но это завтра. И все – завтра. Сегодня ему придется привыкать и осваиваться. А уж затем наступит после – постепенно, впрысками, не сразу. Надо будет записать новый выпуск подкаста. И начинать, наконец, следующий фаюм. И еще надо будет найти хозяина сегодняшнего сна, который, покусывая краешки сознания, не давал ему покоя.

5