Факап

— Как к своему долгу, — закончил Сикорски и неожиданно хихикнул. Через пару секунд зафыркал Славин. Наконец, раздался тоненький смешок самого Горбовского.

— Фффу... Ну вы, ребята, молодые, шутливые... — он вытер заслезившиеся глаза невесть откуда взявшимся платочком. — Вот прямо так — не изменял?

— Не изменял, — подтвердил Славин.

— А с Майей Глумовой? — не отставал Горбовский.

— Давайте по порядку? — предложил Славин.

— Отличная идея. Во всём должен быть порядок. Начнём с Майи. Лена, не смотрите на меня такими злыми глазами. Мы ваши друзья, мы хотим вам помочь.

— Я понимаю своё положение, — вздохнула Завадская.

— Плохо понимаете. Точнее  — плохо, что понимаете. Вы не должны понимать, вы должны чувствовать. Вот ваш дядя мне нравится. Ничего пока не понимает, но уже что-то чувствует. Сердечко-то у него дрожит. Как овечий хвостик дрожит сердечко у нашего Валентина Петровича... Не так ли, Валентин Петрович? — старик повысил голос.

— А? Что? — задумавшийся о чём-то своём Завадский завертел головой, ища поддержки.

— Так, так, — зашептал Григорянц, делая страшные глаза.

Комов скорчил рожу и замотал головой, делая отрицательные движения руками.

— И-извините, Леонид Андреевич, — потупился архивариус. — Я прослушал.

Грянул общий хохот. Валентин Петрович совсем сконфузился.

— Давайте я всё-таки пойду, — попросила Лена.

— Нет, сидите, — распорядился Горбовский. — Ваше присутствие совершенно необходимо. Вы оказываете благотворное влияние на нашего Руди. Он становится так красноречив. "Можете сжимать свои маленькие кулачки", — повторил он, смакуя. — В этом была страсть. Хотя Синода сказал бы, что переиграно.

— Синода? — спросил Комов. — Давно его не видел. Как он там?

— Как всегда, Гена, как всегда, — Горбовский вздохнул. — Увы, он по-прежнему манкирует нашим обществом. И правильно. У нас тут скучно... А всё-таки, как же это у дяди Яши с Глумовой не получилось? У всех ведь получалось? — он обвёл глазами присутствующих.

 — Я с Глумовой незнаком, — проворчал Сикорски.

— И очень зря. Я, впрочем, тоже. Но я слышал, как этой барышне давали самые лестные рекомендации. Одинокая женщина в последнем расцвете молодости. Лакомый кусочек. Так что, не будь я таким старым моллюском, не вылезающим из своей раковины... ах, молодость, молодость. И как же оплошал наш дядя Яша? Лена, слушайте внимательно, мы всё-таки о вашем муже говорим... Ну вот опять злючие глазки. О, ещё и слезинка? Ай-яй-яй. Лена, кто вас обидел? Сикорски, это вы обидели нашу Лену? Что молчите? Кто же тогда, если не вы?

— Переиграно, — сказала Лена, кое-как справившись с собой.

— Есть немного, — признал Горбовский. — Но согласитесь, всё это невыносимо уныло.  

— Вандерхузе и Глумова довольно тесно общались, — вступил Славин. — Но дальше поцелуев в щёчку дело не пошло.

— О! Щёчка! Вы слышали, Лена? Щёчка — это не просто так. Это телесный контакт. Где щёчка — там и булочка, как говаривал покойный Бадер... ах да, он ещё живой. Ну, в таком случае не будем пока его цитировать. И чем же они тогда занимались, Майя и Яша?

— Сидели в кафе и обсуждали гипотезу Пильгуя, — ответил Славин. — Формулировка которой отличается от той, что в мемуаре.

— Этот Пильгуй что, догадался? — спросил Сикорски.

— Ну в общем и целом да, — ответил Славин.

— Тогда подождём до обсуждения голованов, — предложил Горбовский. — А вообще, перечислите основные расхождения воспоминаний нашего Вандерхузе с мемуаром.

— Ну как... — Славин задумался. — Главное: нет никаких воспоминаний ни о каком Борисе Левине. Вообще нет. Нет информации, которая в мемуаре приводится со ссылкой на Левина. Прежде всего — арканарской истории. Хотя эпизод с Абалкиным и дарением золотой монетки присутствует. Но на анализ Вандерхузе её не отдавал. Держал дома, в одной из своих коллекций. Вот она.

Он достал из кармана маленькую вещицу на цепочке и покрутил ей в воздухе. Никто не проявил интереса.

— Вы делали обыск у него в доме? — удивился архивариус. — Но это же...

— Да, очень хлопотно, — сказал Горбовский. — Но это пустяки по сравнению со складами, которыми он заведовал. Там до сих пор роются. Настоящее царство рухляди и барахла.

— Опасного барахла, — заметил Сикорски. — На складской площадке астероида Гамалея мы нашли...

— Вот об этом не надо, — распорядился Горбовский. — Монетку проверили?

— Да. Сверхчистое золото, более двухсот лет.

— Кажется, события на Авроре были позже?

— Это же подделка, — благодушно сказал Славин. — Я так понимаю, метод поатомного замещения. На Земле такие технологии уже есть, но это долго и дорого. Скорее всего, монетка — цыганская работа. Отсюда и двести лет. Технологии ворованные, сути не понимают.

— А заказчики — собаки? — уточнил Горбовский.

Славин кивнул.

— Вот же злобные существа, — благодушно сказал Горбовский и, покряхтывая, принялся переворачиваться на бок. — Нас как-то сносит в тему голованов. Нет уж, давайте по порядку. Что ещё не совпадает в "мемуаре" и в голове нашего Вандерхузе?

— Ничего такого важного. Например, нет истории про хомячков.