Фактор Одиночества (СИ)

— Ну, тогда оставайся! Скоро ужин, как раз поспеешь! — противно расхохоталась управительница. — Твой товарищ может идти, — подала подозрительный знак кому-то у себя за спиной.

— А док? Мы так не договаривались… — возразила Танька, тоже потихоньку приближаясь к выходу.

— А мы никак не договаривались. Иди, Тишь, иди с Богом…

— Ему и Лютого хватит, — исправив ошибку, уверенно мотнула своим русым хвостиком Танька. — Лют, охраняй Тиша! — вслух приказала серому. — Тишь, идите к лошадям, я догоню. И рюкзачок мой прихвати, а то здесь глаз да глаз нужен…

Танечкина справедливость иногда бывала жестокой. Но на то она и справедливость. Проводив взглядом наставника и защитника, она ударом ноги заклинила засов на двери. Начавшие было движение в её сторону, людоеды снова остановились и стали оглядываться на свою Голову.

— Итак, как говорят у нас в Припяти, горе есть — ума не надо? — даже не пыталась скрыть сарказм Танюша.

— Скоро твой Тишь не так запоет. А не захочет на нас работать — посадим к доктору и посмотрим, кто кого первым съест! — закончив на веселой ноте, Голова, словно дирижерской палочкой, крутанула над головой оставшейся вязальной спицей, направляя проголодавшихся чейсеров на верную смерть.

«Они так ничего и не поняли, — расстроилась Танька.

Ты их перевоспитывать пришла? — удивилось Второе Я.

Надеяться же можно? Или только конфетки жрать?!

Ты крыска, — обсасывая леденец на палочке, заметило Альтер Эго.

Сама такая! Не может быть, чтобы в человеке всё ну совсем плохо было…

Хочешь попробовать жизнь на вкус? — чуть не поперхнулась половинка.

Чего? Да ты! Совсем, что ли?! Я говорю не о мясе! Блин, и одну тебя к психиатру не отправишь, ведь…

Вот, вот! А от нас двоих он сам мозгами двинется! — поддержала себя веселая сладкоежка.»

На улице раздались и внезапно смолкли крики. Напряженно вслушиваться в тишину, ловить каждый шорох и ожидать продолжения Танечка чейсерам не дала.

— Вы еще будете ерепениться? — доставая из ножен свой кукри, Синеглазый Иблис стала не по-детски серьезной и печальной. Те, кто не уловил сути происходящего, решили броситься на малышку скопом, рассудив, что отбивную на косточке можно готовить и из живого организма.

Первые нападающие лишились рук с такой скоростью, что наблюдавшие картину вдруг отрубленных верхних конечностей так и не поняли, как через мгновение девочка оказалась позади их Головы. Приставив Бритву Оккама к горлу вязальщицы, Танюша оповестила окружающих:

— Как говорят у нас в Припяти, рыба гниет с головы. В основном, с правой, — с этими словами она одним махом лишила администратора дара речи, просто перерезав ей голосовые связки, при этом слегка царапнув изогнутым клинком шейные позвонки.

— Доктора нашего, надеюсь, не обижали? — вытирая лезвие о плечо бесполезно дергающейся жертвы, поинтересовалось детское любопытство.

Остолбеневшие, но так и не лишившиеся здравого смысла, людоеды предпочли отвечать жестами и кивками. Неведомая им сила сама притарабанила дока к Таньке. Вполне приветливый и даже ничуть не расстроенный, врачеватель растерянно посмотрел на залитую кровью атаманшу, перевел взгляд на постепенно затихающих на полу безруких существ и улыбнулся:

— Пир будет! — сказал тихо, ни к кому конкретно не обращаясь.

«Это он чего? — не поняла Танька.

Это он всё, — поставило диагноз Второе Я.

И лечить поздно? — уточнила наивно.

Он здоров, — перекатилась за щечкой карамелька.

А раньше сказать? Мы чего сюда перлись?

А ты спрашивала? Вот кто тебе мешает просматривать будущее? — не осталось в долгу Альтер Эго.

Он от человечины так поплохел?

Он теперь без неё не сможет.

Ну, на том и порешим. Как говорят у нас в Припяти, сделал дело — засыпь ямку.»

И порешила добрая девочка всех, кроме дока. Ей очень хотелось поискать хорошее в человеке, но вспарывать животы у всех подряд Танюша посчитала утомительным, поэтому быстро и чисто отрезала головы присутствующим. Нехорошо оставлять свидетелей, тут с Танькой стоит согласиться.

Часть 27

— И как тебе не страшно было оставаться с ними? — в темноте у ехавшего верхом Тиша голос звучал немного глуховато.