Фактор Z

Надежда Михайловна была уверена, что за годы, протекшие с пропажи ребёнка, она страшно изменилась. Оказалось, ничуть. Сын, легко узнанный, несмотря на возраст, вверг её в те же чувства, что и тогда, когда был маленьким. Вина перед ним — и злость на него, за собственную же вину. И — этот запах… На какой помойке он нашёл эти тряпки? Чем болен? Сын вырос не крупным, но мускулисто-тугим. Даже бледная, в синевато-красных пятнах, кожа не заставляла его казаться слабым. То, что исходило от него острыми волнами, когда он отнимал формочки у соседей по песочнице, развернулось в полную мощь. Силён! И опа…

…сен, не договорила она внутри себя, когда часы (те самые, сберегаемые, как скорбная реликвия) оказались в кулаке сына. Движение было мгновенным, едва ощутимым — только муж упал. Кровь на часах, на той части, которая лишилась ракеты. Крики — её и Лёшины. Тот — сын — молчал. Она вцепилась в него сзади. Не удержала. Зато ощутила сквозь одежду, какой он. Дохлая склизкая рыбина, прикрытая бомжацким гнильём.

Гнев выпрямил Надежду Михайловну. Гнев сделал её цельной, убрав колебания между злостью и виной. Пакет с сухарями валялся на полу: рассыпалось труховатое содержимое. Зачерпнув хлебную труху, швырнула целую горсть её в бледное плоское лицо. Есть! Он выронил часы. Отпустил Алексея, который уже не издавал никаких звуков — так и валялся на полу с окровавленным лицом. Вцепился себе в глаза, будто хотел вырвать их из головы. Царапал, выпуская из-под ногтей струйки крови. Замычал:

— Мыа-ма…

— Вот тебе мама, — сказала она и швырнула часы ему в висок.

В последующие минуты, заполненные тем, что она сперва колотила его всем тяжёлым, что подвернётся под руку, а потом рвала руками податливую, как-то чересчур уж охотно отстающую от костей плоть, она отчётливо осознавала себя. И не осознавала никакой вины в себе. Сын пришёл, чтобы их убить. Она убивает сына. Это настолько невероятно, что не способно вписаться в понятие вины.

А значит, она не станет винить себя. Никогда больше.

Закончив, она пошла в ванную, чувствуя в теле непривычную лёгкость. Даже хромалось ей сейчас меньше. Она приняла душ, отмываясь от назойливой рыбности. Вернулась. Драгоценный супруг стонал, держась за окровавленную, вздутую левую часть лица. По экрану телевизора с отключённым звуком скакали пёстрые картинки. Она дала Лёшке перекись и вату, позвонила в «Скорую». То, что выглядело сыном, валялось грудой тухлятины и рваной одежды. Оно умерло по меньшей мере неделю назад. Ни один следователь в мире не припишет ей убийство. Неделю назад они с Лёшкой были на даче, где их видела тьма народа.

Больше никакой неопределённости. Теперь она точно знает, где её сын и что с ним. Знает, что ему никто не причинит вреда — и он никому не причинит вреда. Разве этого мало для любой матери?

Закат кончился. Паркет сделался серым. Сухари — точнее, то, что от них осталось — рассыпались по полу не то паршой, не то пеплом. Она принесла совок и веник и начала подметать — неторопливо, тщательно.

Впервые со времени беременности ей было так хорошо.

Александр Юсупов

ПРОКЛЯТЫ И ЗАБЫТЫ

Мёртвые птицы валялись по всему вольеру. Перья на их безжизненных шеях топорщились от сильного, холодного ветра. Скворцов в растерянности оглядывался по сторонам, всхлипывал и сокрушённо качал головой. Потоптавшись на месте, он перешагнул через ограду вольера и направился к небольшой луже, около которой сидел на корточках высокий, крепко сбитый мужчина лет сорока.

— Миш, ну как же так?! Мы же их как деток! — запричитал Скворцов, встав около него. — Витамины из Германии выписывали, тёплый пол сделали! Как такое могло случиться?!

— Свинец! — веско ответил мужчина и резко поднялся, скривив лицо от досады.

— Какой свинец? — удивлённо ахнул Скворцов.

— Под озером был закопан контейнер со свинцовыми шариками. Видимо, остался от предыдущих владельцев. За долгие годы вода размыла крышку. Когда мы решили провести реконструкцию вольера и высушили озеро, птицы нашли шарики, приняли их за камушки, наклевали себе в зоб и отравились. Идиотская случайность. Здесь никто не виноват, Иван Петрович. Так получилось. Нужно убрать тушки и тщательно очистить вольер от свинца. Мне очень жаль.

Скворцов хотел сказать что-то, но не справился со слезами, махнул рукой и, отвернувшись в сторону, пошёл прочь. Михаил присел над одной из птиц и, достав скальпель, начал аккуратно делать разрез.

— Господин Солин? — раздался отрывистый бас позади него.

Зоолог поднял голову и увидел мужчину в строгом чёрном костюме. Коротко стриженный, гладко выбритый, без единой складочки на рубашке, незнакомец источал образцовую аккуратность.

— Полковник Рысин, — представился мужчина, когда Солин подошёл к ограде вольера. — Можете уделить мне пару минут?

— Конечно. Давайте поговорим по пути к ветблоку.

Они пошли по асфальтовой дорожке, и Солин невольно отметил идеальную осанку собеседника.

— Вы свободны сегодня после работы? Скажем, часов в семь.

— Вообще-то, я хотел задержаться в зоопарке до ночи. У нас скоро роды у гориллы, надо бы понаблюдать за ней.