Фальдийская восьмерка

– Корпус почти закончили. Еще две-три недели, не больше, – канторский цепмейстер поправил очки на горбатом носу, помялся и заметил: – Но если нужен мой совет, я бы поставил пару мощных гравок здесь, здесь и здесь.

Длинный палец скользил по макету воздушного корабля, задерживаясь в узловых точках.

– Совсем недавно в порт прибыл килейский торговец, у которого я видел подходящие. Совсем свежие, буквально месячные. Если баллоны повредятся…

– Никаких мощных гравок, – отрезал Раскон, – Только местное. Сделайте не два баллона, а три, на всякий случай.

– Это так не работает, – возразил канторец. – Запасы шелка и так на исходе, а плетенки…

– Плетенки будут, – пообещал фальдиец. – Не отвлекайся на мелочи, своди. Главное, чтобы он стал первым цепом, целиком и полностью построенным в Талистре и для Талистры. Плевать на недоработки, важно – что за ним последуют другие. Ты же не собираешься сбегать домой сразу?

Бадро Весталли отрицательно покачал головой. Платили ему более чем щедро, но в городе его удерживало совсем не это. Своя верфь, своя пристань, своя гильдия, свои люди… В Канторе о таком можно было лишь мечтать, там плюнуть негде, чтобы не попасть в очередного конструктора цепов, увешанного регалиями и полезными знакомствами, как виноградная гроздь – ягодами. А здесь он… Самый главный? Не просто очередной безымянный выпускник Академии, просиживающий штаны за чертежами на верфи, а тот, за кем присылают личную повозку и приглашают на званые ужины. Да он и сам сидит теперь достаточно высоко, чтобы звать в гости хозяев города.

От подобных мыслей теплело в груди, а сидящий в кресле рыжий толстяк вызывал искреннюю симпатию.

В кабинете задорно пылал камин, а сквозь окно жарило весеннее солнце и слышался дробный перестук капели.

– Он? – уточнил канторец, собирая в тубус бумаги и металлические листы, – Не она? Ты определился с названием? Мы почти закончили обшивку и могли бы уже начинать сводить буквы.

– “Его Сияющая Безупречность, Храбрейший и Мудрейший, Достойнейший сын своего отца, Трижды благословенный квадрахой в своем рождении, Прекраснейший Даолотар До-Теолино, Да не сократится жизненный путь его прежде срока” – продекламировал Раскон, сверяясь с запиской.

Цемейстер с сомнением посмотрел на макет, что-то подсчитал и спросил:

– Ты уверен?

– А что, слишком коротко? – гмыкнул фальдиец. – Я еще подумаю.

– Не влезет.

– Гхм. А ты постарайся, – вежливо улыбнулся Раскон, провожая гостя до двери. – Совершенно неважно, как ты это сделаешь, лишь бы имя было на борту, а запись о нем в архивах. И можешь уже начинать подыскивать экипаж. Мой капитан прибудет через месяц и хотелось бы, чтобы к его появлению все было готово.

Уже выходящий из кабинета цепмейстер замер на полшаге, обернулся и недоуменно спросил:

– Капитан? Я думал, что ты сам встанешь за штурвал. Разве не в этом смысл?

Фальдиец покачал головой, мельком бросив взгляд на полку, где стояла крохотная горжа и грозил скраппером неопрятный старик.

– Куда мне с таким пузом в небо? Никаких гельвентов не хватит. Мое место на реке. Удачи, Бадро, жду на следующей неделе. Передавай мои наилучшие пожелания супруге.

Плотно отужинав, Раскон отослал слуг, а сам замер перед огромной, во всю стену, картой. Весь Западный Гардаш – от самой пустыни и до крайнего севера. Нитки рек, булавки деревушек, разноцветные шарики поселков и островных факторий.

И одиннадцать ярких синих огоньков, крохотных колбочек с эйром, причудливым созвездием раскинувшихся по металлу. Еще в прошлом году их было восемь, а годом ранее – всего пять. Союз расползался по речной паутине стремительно, с каждым новым городом подгребая под себя жизненно важные ресурсы. С Шаларисом и его плетенками можно было навсегда забыть про унизительную зависимость от медузьего шелка, а приткнувшийся на самой окраине гор Синий Камень наладил производство гельвентов. Не тех, допотопных, с трудом способных удержать в воздухе одинокий балонник, а принципиально новых. Способных, при необходимости, целиком заполнить газом пространство между двойными корпусами и утянуть цеп в небо вообще без гравок…

А как только вскроются реки, можно будет смело добавлять очередную колбу. Сожранное шарками Подречье не погибло, несмотря на то, что живых там не осталось. Придет весна, придут новые люди. Надежные, умелые и работящие. Они в кратчайшие сроки восстановят стекольные мастерские, организуют работу песчаного карьера, поднимут причальную башню, к которой вскорости подплывет первая туша воздушного торговца, забирать свои бутылки и чудесной прочности колбы, так необходимые Синему Камню. Зима прошла, списала долги – и плевать, что теперь всем заправляют другие люди – старые договора продолжают действовать, раскаленное стекло разливаться по формам, а топоры лесорубов – бодро стучать по гиурам.