Фальшивые небеса

– Что подвигло тебя совершить измену, призвать своих людей сложить оружие и попытаться отворить врата церкви, сын мой? Ты известный и прославленный рыцарь, до появления врага рода человеческого участвовал в нескольких войнах. Да и потом храбро сражался со слугами богомерзкого Малина. Эти земли даровали вашему роду как раз за боевые заслуги его представителей. Случалось тебе и побеждать, и проигрывать, и ставить свою голову на кон в, казалось бы, безнадежном деле! Так скажи мне, Карл, почему? – участливым голосом осведомился церковник. – Прельстился колдовской мощью, что дарует своим слугам нечистый? Соблазнился запретными прелестями порока? Был обижен кем-то из властей предержащих? Испугался подступающей старческой немощи и захотел жить вечно? Совершил какой-то жуткий грех и решил, будто не в силах его отмолить, а значит, все равно попадешь в ад? Может, тебя просто околдовали?

– Зачем вам это знать, святой отец? – слабо простонал рыцарь, которому явно было дурно. – Мы же оба понимаем, правда не изменит уже ничего. Свою судьбу я заслужил… не отрицаю. Раскаиваюсь.

– Не раскаиваешься, – покачал головой инквизитор, доставая из карманов просторного одеяния какие-то щипчики, иглы, крючки… Алекс от вида почти настоящих хирургических инструментов только и смог, что закатить глаза к небу. У врачей местных, кроме пилы для ампутаций, ничего днем с огнем не найти! А палачи, глядите-ка, целый инструментарий с собой таскают. – Я поклянусь тебе всем, чем хочешь, услышанное мной примется во внимание. И если ты будешь искренним и больше не станешь лгать, то церковь проявит снисхождение. Сгоришь быстро.

– Хе, да все просто… Я испугался. Только не за себя, смерть в бою давно уже не страшила, за других. – Карл попытался усмехнуться, но начал захлебываться собственной кровью. Похоже, у него были сломаны ребра. – Мой младший братец хоть и дурак, но до сего дня у нас с ним не имелось никого ближе друг друга. Солдаты, вместе с которыми мы годами жрали кашу из одного походного котла, и их семьи. Собственные служанки, заменившие и жен, и любовниц. Несколько повзрослевших бастардов, числящихся оруженосцами. Все они были готовы умереть, лишь бы не допустить врагов к оракулу. Однако на покоренных малинитами землях тоже живут люди. Кому это знать, как не мне, ходившему на них в набеги? А рабство все же не могила, из него можно сбежать. Выкупиться. Принять чужую веру, наконец.

– И ты решил, что их жизни ценнее, чем бессмертные души? Выменять святую реликвию и свободу всего лишь за несколько лет или десятилетий мучений своих близких в плену у слуг дьявола… Ох и глупая же сделка. – Отец Михаил неодобрительно покачал головой, откладывая в сторону свои пыточные инструменты. – Ну, Карл Верде, ты и дурак. Впрочем, хотя бы сейчас со мной честен. Ничто не ново в этом мире, ведь меняли же миску еды на право первородства.

– Цена вашей святой реликвии – горсть серебра и пара золотых монет искусному ювелиру, – сплюнул на пол осколок зуба пленник. – Меня учили строить требушеты и онагры, я знаю принципы механики. И опознал в одном из украшений на боку короба запор. Почти такой же, как на моем мощном арбалете. Только там сия деталь препятствовала выстрелу, а здесь – пению. И еще видел, как сопровождающие оракула монахи меняли стершиеся детали на новые, сделанные ими без всяких обрядов в обычной кузне. Могу и еще много чего вспомнить, столь же святого… и насквозь фальшивого. Нужного, чтобы легче обманывать людей.

– Например? – поджал губы инквизитор. – Раз начал, так договаривай. Хуже тебе уже не будет, слово даю, а вот душу напоследок облегчишь.

– Три правых руки святого Греки, хранящихся по разным монастырям. Абсолютно целых, хочу заметить. В одном из них я даже был дважды и заметил, что чуть подгнившую кисть за прошедшие годы заменили похожей, но более свежей, – ничуть не замешкался с ответом Карл. – А также показывали мне в других местах его пальцы, только уже по отдельности. За право приложиться к святым мощам церковь почему-то не забывает собирать плату, а пересчитать свои реликвии и выкинуть очевидные фальшивки не может. Вернее, может, но ей это совсем не выгодно.

– Пути Господни неисповедимы, – поморщился Михаил, которому, очевидно, в ответ нечем было крыть. – А мы лишь скромные слуги Его и грешны. Но не может часть бросать тень на целое.

– А я вот привык к другому. Если лгут в малом – обманут и в большом, – покачал головой рыцарь, зазвенев цепями. – Вы называете меня еретиком, но еретик – этот тот, кто верит неправильно. А я, кажется, теперь вообще не верю. Не могу, слишком много видел обмана, зависти, подлости, жадности и злости. Причем как от тех, кто называет себя слугами Бога, так и от тех, кто называет себя слугами Малина.

– Ты видел нечестивую магию демонопоклонников! – вскричал Михаил, который от услышанного пришел в страшный гнев и только ногами не затопал на своего пленника. – А если есть дьявол, значит, есть и Бог! И ты, заблудший, посмел от него отступиться, за что будешь вечность гореть в геенне огненной!