Фальшивые зеркала

– Оно никогда не уходило, Вика. Мы просто устали. Все. Но дайверы были, есть и будут. Пока живет глубина и те, кто может утонуть.

– Какое разочарование для Недосилова…

– Ничего. Он придумает новое логичное объяснение. Это его талант.

Мы засмеялись, глядя друг на друга. Потом Вика сказала:

– Иди ныряй. И возвращайся. Помни, что я жду.

– Я всегда это помню.

Шлем тяжелый, но это привычная тяжесть.

Неизбежная.

deep Ввод.

Гостиничные стены. Протей и мотоциклист на кровати. Картина на стене, с хижиной, размазанной на грубые полоски краски.

Как надоела эта гостиница.

Давно пора строить свой дом.

Поднимаю тела Протея и мотоциклиста, встряхиваю, чтобы обвисли, вешаю в шкаф.

Потом открываю дверь и выхожу из номера.

Не оглядываясь по сторонам.

Я могу идти по Диптауну напрямик, сквозь стены домов и барьеры защитных программ. Могу подняться в нарисованное небо, где плывут белые облачка и светит солнце. Могу просто перенестись из одной точки в другую.

Тот, кто был Темным Дайвером, во мне. И вместе мы можем многое.

Но я поднимаю руку и ловлю такси.

– «Лабиринт Смерти».

– Срочно? – интересуется рыжий веснушчатый водитель.

– Не обязательно. Как получится.

Мы выезжаем на Гибсона, едем в сторону американского квартала. Проезжаем мимо улицы Тюрина, мимо площади Васильева.

Нет, все-таки кто же такой этот Гибсон?

Можно спросить ту силу, что живет сейчас во мне. И получить ответ.

Но это так скучно – быстрые ответы. Это не для людей.

Ей есть другое применение.

Мы едем – а я закрываю глаза и тянусь сквозь сеть. Сервер. Другой. Третий. Поисковые системы. Вопрос, ответ. Сервер. Локальная сеть больницы в далеком Ванкувере. Защита крепкая, но это теперь не играет никакой роли.

Я смотрю на экраны мониторов, считываю данные с компьютеров. Подключаюсь к видеокамере под потолком палаты и секунду смотрю на спящего Крейзи Тоссера.

Давай… быстрее поправляйся.

У нас всегда будет чем заняться в глубине.

– «Лабиринт».

Я расплачиваюсь, качаю головой, увидев остаток на своем счете. Все-таки надо будет поговорить с Крейзи, когда он вернется на работу. Роялей таскать я больше не стану.

Толпы у входа в «Лабиринт Смерти» сегодня нет. Несколько групп оживленно беседующих игроков, и все. Я знал, что так будет, и все-таки непривычно.

– Лёнька!

Рыжеволосый мальчишка подбегает ко мне и протягивает руку:

– Здорово! А «Лабиринт» сегодня не работает!

– Знаю. У них возникли проблемы на последнем этапе игры. Отказала программа главного монстра.

– Вот ламеры, – возмущается Илья. – И весь «Лабиринт» закрывать? Я на двенадцатом этапе застрял немного. Не помнишь, как там проходить?

– Абсолютно не помню, – признаюсь я. – Ну что… звуковую карту себе купил?

– А то! Ты бы слышал! Бум-бум-бум! Йа-а!

Он трясет головой, и я понимаю, что он сейчас слышит какую-то свою музыку. Неизбежно прекрасную. В его возрасте вся музыка делится на отвратительную и великолепную.

– Поздравляю, – говорю я. – А ты знаешь, что у Дибенко совсем не было звуковой карты, и поэтому дип-программа запускается без звука?

– Знаю. Только я все равно что-то слышу, когда начинает идти цветной снег. Какую-то музыку, только очень тихо. Я думал, это из-за плохой карточки. А ничего не изменилось!

– Это не в карточке дело. Это в тебе.

Мальчик кивает, тут же забывая о сказанном. В нем слишком много энергии, чтобы долго говорить об одном.

– А ты, значит, у этих… у бывших дайверов?

– Да, у дайверов.

– Ну, я как-нибудь загляну, ладно? И ты в хакерский бар заглядывай, ага? Только там пароль сменили… сейчас. А! «Любовь и верность»! Запомнишь? Я побёг…

– Постараюсь. – Я остаюсь очень серьезным. – Давай. Беги. У тебя, наверное, куча дел?

– Миллион! – уже на бегу кричит Илья. – А больше не бывает!

Я стою минуту, улыбаясь.

А потом тянусь сквозь закрытую арку входа.

У меня тоже есть дело. Одно-единственное, но неприятное дело.

Болото, с копошащимися монстрами…

Горы, с ползающими монстрами…

Небо, с летящими монстрами…

Подземелья, с бегающими монстрами…

И город, с монстрами всех сортов.

Обрушенный нами небоскреб уже восстановили. Крыши, конечно, не видно, но я знаю, что там группа монстров суетится у пушки.

Грожу им пальцем и иду по улице.

В меня не стреляют.

Вхожу в сад Императорского дворца. Осматриваюсь. Вот тут мы прятались… как это было давно. Вот тут шла группа игроков, которых перебил могучий Император.

Мне нужна сейчас ярость. Ярость, ненависть, злоба. Иначе не сделать того, что я должен сделать. Одно дело – лишить первых проблесков жизни оживающие доспехи… панков, грызущих пистолеты и давящих прохожих.

Другое дело – убить того, кто не имеет воплощения в реальном мире.

Того, кто был создан, как холодный беспристрастный эксперимент. С изначально заложенными жесткими правилами игры – убивать и быть убитым.

Я не имею права оставить его в живых.

Я должен его убить.

Совершить необратимый поступок… да, конечно. Но не позволить выйти на улицы Диптауна. Не позволить осознать себя, сломать барьеры, раствориться в сети. Тогда не поможет и моя нынешняя сила.