Фамильяр

- Я не хотел… но был вынужден, ты должен понять. Малфой - правая рука Темного Лорда. Директор просил меня выпытать у него дальнейшие планы Темного Лорда. Ведь он…

- Он подчинил армию нагов. Я знаю. Он готовит нападение на Хогвартс в Рождество.

В комнате повисает молчание, нарушаемое лишь потрескиванием поленьев в камине.

- Малфой… он ужасен, - вдруг говорит Северус. - Удивляюсь, как живя с таким отцом, Драко еще может что-то чувствовать.

- Хорек? Не смеши меня! - умудряюсь фыркнуть я.

- Ты не знаешь его, не суди по обертке, - тихо произносит Северус. - Не уподобляйся своему отцу, Гарри.

Я замолкаю. И мы вновь слушаем, как горит в камине огонь.

- Я так испугался, Гарри… - отрешенно говорит Северус, избегая моего взгляда. - Когда ты бросил мне в лицо обвинения в том, в чем я действительно был виноват. А потом я искал тебя. Весь вечер и всю ночь. А когда Хагрид принес тебя с утра в бессознательном состоянии, я совсем потерял голову. Если бы не Альбус, я прямо там кинулся бы целовать тебя, моля о прощении, наплевав на весь мир с его войной и моралью.

- Я знаю, - шепчу я, - я видел.

- Видел?

- Да. В момент, когда проснулся в больничном крыле. Мне помог фамильяр. Я буквально увидел твои эмоции.

- Гарри… - произносит он, когда я замолкаю, и поворачивается, чтобы посмотреть мне в глаза. - Я не смогу тебя потерять. Я не выживу без тебя. Ты, треклятый надоедливый гриффиндорец - смысл моей никчемной жизни.

- Я знаю, - коротко говорю я, - а ты, невыносимо саркастичный слизеринец - смысл моей.

Я не смогу передать словами то, что вижу в его взгляде.

Я никогда не задумывался о том, насколько велик наш мир, и можно ли сжать его до размеров горошины. Только глядя в его черные непроницаемые глаза, я осознаю, что в них отражается не просто целый мир, нет. Они открывают для меня новую Вселенную с тысячей и одним миром для нас двоих. Я отчетливо ощущаю, как много будет между нами еще пикировок, как сильно придется измениться и ему, и мне, для того чтобы быть вместе. Но я так же отчетливо понимаю, что ничто в этом мире не заставит меня отказаться от нашей Вселенной в его взгляде.

В сумраке подземелий, где краски размыты, а силуэты меняют очертания, повинуясь воле языков каминного пламени, мы с ним - я и он - вновь единственные четко прорисованные персонажи. Наши цвета, как и в тот далекий летний вечер, - зелень с золотом. И я понимаю, что приложу все силы, чтобы ему никогда не пришлось вновь так переживать за меня, и я не позволю кому-либо: ни Волдеморту, ни самому Дьяволу, решись он, забрать у меня этого человека. «Да, я приложу к этому все силы, что у меня есть», - говорю я сам себе. - «Даже больше».

Глава 32. Вызов

Банальный завтрак в Большом зале, ровно через час начнутся занятия, и ученики всех факультетов неохотно уминают катастрофически быстро остывающую овсянку.

Но будничная картина меняется с прилетом сов. Их до странности много. Одна серая неясыть опускается перед Гермионой, протягивая лапку с привязанным к ней номером «Ежедневного пророка».

- Мерлин всемогущий, - шепчет она, развернув газету, и накрывает ладонью губы, а я, оторвавшись от тарелки, заглядываю в передовицу, чтобы спустя несколько секунд услышать в голове: «На нас многие смотрят, хозяин. Отвести им взгляд?». «Да…» - машинально отвечаю я, и выдергиваю из рук Гермионы листок.

На первой полосе огромными буквами сообщение: «Разрушена клиника Святого Мунго», а под заголовком фотография руин здания. Глаза выхватывают из газетной статьи отдельные фразы «убит практически весь персонал и большая часть больных», «разрушено до основания», «число жертв более двухсот человек», «в небе висела метка»…

Нахожу глазами сидящего недалеко от нас Невилла. Его взгляд опущен к деревянной столешнице, локтями он упирается в стол, а ладони зажимают виски. Его поза напряженная. Мне хочется сказать ему, что все обойдется, что как раз его родители, и без того лишенные радостей жизни по вине Пожирателей Смерти, в этой трагедии не пострадали. Но я знаю, что более вероятный исход все же, что они попали в число двухсот человек, погибших в трагедии. Кулаки сами собой сжимаются. «Ненавижу тебя, Том!»

Я невидящим взглядом смотрю перед собой, а потом меня накрывает волна ненависти. Такой яркой и жгучей, что я только после вскрика сидящей рядом Гермионы осознаю, что мои сжатые в кулаки ладони пылают ярким огнем.

В глазах моей подруги слезы и шок. Я перевожу на нее взгляд, и вижу тень страха, понимая, что боится она не кого-нибудь, а меня…

- Гермиона… - начинаю было, протягивая к ней руку, но она отшатывается.

- Гарри… Что это?

- Огонь, - уже спокойнее говорю я, глядя на свои все еще полыхающие ладони. - Просто вспылил, прости.

Я гашу эмоции. Это очень похоже на очищение сознания в окклюменции, и решаюсь, словно перевести огонь внешний во внутреннее пламя. Пусть с трудом, но у меня получается.

- Дружище, это что за ерундовина сейчас была? Самовозгорание? - лопочет Рон, и я понимаю, что слишком опрометчиво ничего не сказал друзьям о своем фамильяре.