Фанфан и Дюбарри

Итак, Фанфан-Тюльпан переночевал в завшивленной ночлежке, весь следующий день болтался в порту, разглядывая суда и рыбацкие лодки — как делал это когда-то в Марселе — пока не счел, что стоит вновь показаться в доме шевалье д'Орневаля. Там он представился, сообщил, откуда прибыл, и передал шевалье подарок барона:

— Шевалье, этим я выполняю поручение, возложенное вашим дядей, бароном де Фокруа!

Шевалье оглядел его с удивлением, и даже с недоверием, а потом повел себя и вовсе странно: пригласил в дом, но даже не предложил сесть, тут же исчезнув с чемоданчиком. Так что Тюльпану предоставилась возможность обстоятельно оглядеться: он оказался в длинном и широком коридоре, освещенном лишь окошком над дверью — и все свидетельствовало там об упадке — отсыревшие и потемневшие росписи, почерневший и выщербленный паркет, двери, давно не знавшие краски. Тюльпан гадал, с чего бы мог встретить столь нелюбезный прием, но тут перед ним снова появился шевалье — но ныне весь сама любезность. Ну конечно! Тюльпан не сомневался — шевалье был удивлен, что подарок не привез сам барон де Фокруа, и прежде всего кинулся открывать чемоданчик, чтобы удостовериться, нет ли в нем письма, которое могло бы развеять его сомнения. Там и в самом деле было письмо, приложенное к документам:

"Дорогой кузен, нет никакой возможности приехать самому. Пришлось доверить все Тюльпану — человеку, который ничего не знает о наших делах".

— Дорогой друг, извините, что я так поспешно вас покинул, забыв распорядиться… (и т. д. и т. п.), но, ради Бога, проходите! Как поживает мой кузен?

— Вполне благополучно.

— Как жаль, что нам не довелось встретиться, но зато я получил удовольствие познакомиться с вами!

— Поверьте, не меньшее удовольствие с моей стороны, мсье!

— Какой удивительный подарок вы мне привезли! Кузену он должен был обойтись в безумную сумму!

И Фанфан был наконец принят если не радушно, по крайней мере вежливо. Матрона тут же получила приказ приготовить комнату для мсье шевалье де ля Тюльпана, а теперь Фанфан сидел в ярко освещенной столовой за столом с хозяином и, как мы уже отмечали, удивлялся, почему на него косится хозяйская дочь Эстелла.

"— Черт побери! Она даже не поздоровалась со мной, войдя в столовую!" — Тюльпан сообразил это, только когда все направились к столу. Тем хуже для нее, Тюльпан решил её вообще не замечать. Или мадемуазель Эстелла так себя ведет, потому что сирота? Попивая с шевалье шерри, Фанфан-Тюльпан узнал, что тот уже шесть лет, как вдовец. О да, конечно, Эстелла так грустна оттого, что сирота, и что живет в этом мрачном доме, знававшем лучшие времена, а может быть ещё и потому, что у неё нет друзей, или потому, что, насколько можно судить по приему в первый день, — была воспитана в слишком строгих правилах.

Ну ладно! Над этим Фанфан-Тюльпан не собирался ломать голову. Вежливо слушая шевалье д'Орневаля, рассказывавшего о Версале и временах, когда он молодым человеком служил в французской гвардии, Тюльпан не переставал думать о том, что, честно говоря, теперь стало его главной заботой: нельзя ли как-нибудь добраться до Англии? Тюльпан не знал, что мешало ему задать этот вопрос шевалье — но дело было в присутствии Эстеллы — и очень обрадовался, когда Эстелла едва слышным голосом спросила, можно ли ей выйти из-за стола и удалилась.

Тогда мужчины перешли в салон, пока почтенная матрона убирала со стола (видимо, она была единственной прислугой в доме, что отнюдь не свидетельствовало о состоятельности шевалье). Хозяин вновь налил шерри и спросил Тюльпана, надолго ли тот собирается остаться в Дюнкерке.

— По-правде говоря, мсье… — протянул тот.

— Я спрашиваю не из неуместного любопытства, но для того лишь, чтобы сказать, что можете оставаться моим гостем сколько захотите! Друзья моего кузена — мои друзья!

Еще немного поколебавшись, Тюльпан наконец решился:

— Благодарю за ваше предложение, мсье, но… но я хочу попасть в Англию.

— В Англию? — казалось, шевалье был поражен.

— Да!

— Но это враждебная страна, мой друг!

— У меня очень важная причина для этого.

Шевалье был растерян и вновь подумал, не ловушка ли это, но молодой человек смотрел прямо в глаза и выглядел так безвредно, что у того не осталось и тени подозрения, особенно когда Тюльпан просительным тоном негромко добавил:

— Если бы мне смогли помочь, мсье, я был бы ваш должник до самой смерти! Клянусь честью, причина у меня очень важная.

Наступившую тишину нарушало лишь тихое тиканье маятника в высоких стоячих часах. Потом шевалье встал, продолжая размышлять. Наконец направился к дверям.

— Вернусь через полчаса. Подождите меня здесь, друг мой.

Двери за ним закрылись. Шаги шевалье удалились и в салоне, смутно освещенном парой свечей, было слышно только тикание маятника да порой порывы ветра, проносившиеся за окном. Да, на море бушевала непогода!

***