Фани Дюрбах и Тайный советник

В ожидании любимой супруги новый горный начальник использовал время с пользой. Он познакомился с главными управляющими городка: полицмейстером, настоятелем храма и главным врачом. Провел первые совещания с начальником производства, инженерами. За пару недель организовал ревизию на заводе, подготовил план работ и даже вызвал из Санкт-Петербурга иностранных специалистов, которых по рекомендациям присмотрел, еще находясь в столице. Работал с утра и до глубокой ночи. Половину штата надобно было бы разогнать, но Илья Петрович с этим не торопился: особого выбора не было. В этом он убедился, побеседовав с главным полицмейстером города Алексеем Игнатьевичем Игнатьевским – тот оказался человеком недалеким, но с большими амбициями. Убийство сенной девки валил на удмуртов, толковых мотивов не называл. Дескать, местные-идолопоклонники убивают, чтобы богов своих потешить. Полицмейстер говорил, и жирные щеки его тряслись: «Вы поймите, Ваше Превосходительство, удмурты – они себе на уме. Обидчивы страшно. Могут на воротах повеситься, чтобы врагу досадить. Пройдитесь по дворам – в каждом есть жертвенник. Они совсем недавно, три-четыре десятка лет тому назад, людей богам резали. Чего им девку-то погубить. Кто-то побаловался, и ищи-свищи».

Илья Петрович слушал и удивлялся невежеству. Разговор с полицмейстером его расстроил – не хватало еще самому убийцу искать. Чайковский дал Игнатьевскому две недели на поиск.

Однако, были и радостные моменты, дающие надежду, что город-завод быстро выбьется в передовые.

Алексей Степанович Москвин, к удивлению начальника, оказался расторопным молодым человеком. Все поручения выполнял быстро и в срок, проявлял инициативу, подсказывал. Горные инженеры, как и управляющие, отвечали за приписанных7 крепостных. На заводе практиковали бесплатную отработку по четыре дня в неделю плюс оброк за землю, покос и выпас. Народ упрямился, работать не хотел. Только физическое наказание удерживало крестьян. Если сбегал приписанный к заводу, власть хватала баб, детишек, сажала в острог. Мужики нехотя возвращались. Только так можно было добиться послушания. Русские-то еще работали, а удмурты просто уходили в леса. Там их не найти.

Илья Петрович первым делом ввел то, что до него не делалось: дал право приписным мастеровым брать участки на покосы и предоставил выгоны. Но за это право горнозаводские все так же были обязаны отрабатывать на заводе. Рабочие вздохнули полегче. Пользование землей, да еще дополнительный день в неделю летом, когда каждый день год кормит – семье подмога. У мужиков появилось время на личное хозяйство. А бабы и вовсе могли на огороде всю неделю работать да скотину обихаживать. Дело пошло. Выработка железа только за первый месяц увеличилась на четверть. А еще Чайковский ждал приезда специалистов, чтобы внедрить планы, которые набрасывал в толстую тетрадь, дотошно изучая каждый угол производства. По вечерам дома в своем зеленом кабинете он читал технические журналы по горной науке и машиностроению на немецком, французском, английском языках, благо знал их в совершенстве.

С особым вниманием Чайковский отнесся к ремонту казенного дома, чтобы приготовить его к приезду любимой супруги. Все комнаты оклеили обоями, отремонтировали печи, прочистили дымоход, наладили окна, выскоблили пол и даже нарисовали паркет, к которому привыкла его молодая жена в далеком Санкт-Петербурге. Илья Петрович выписал оркестрину – механическую музыкальную машинку. В оранжерее, где круглый год росла зелень, свежие огурцы и помидоры, высадили цветы. Все уже было готово к приезду семейства, когда неожиданно пришла новость.

В этот день градоначальник, как обычно, проводил утреннее совещание с заводским высшим техническим и административным составом. В кабинете шло обсуждение планов на неделю с инженерами завода: Василием Ипатовичем Романовым, смотрителем цехов, Алексеем Степановичем Москвиным, инженером первого ранга и еще одним инженером третьего ранга Львом Николаевичем с благостной фамилией Отрада. В приемной кабинета в ожидании томились полицмейстер города Алексей Игнатьевич Игнатьевский и его злейший приятель, так сказать, духовный оппонент – старший лекарь Сильвестр Федорович Тучемский.

В приемной кабинета открылась дверь, и строевой походкой к начальству прошествовал молодой фельдъегерь с завернутым в пергамент пакетом в руках.

В кабинете, отрапортовав по всем правилам, подпоручик вручил пакет подполковнику. Илья Петрович быстро сорвал бумагу, осмотрел конверт, взволнованно сломал печать, прочитал письмо и возбужденно пробежался по приемной, потирая руки. Оглядел инженеров, сказал, обращаясь к Москвину:

– Ну что, Алексей Степанович! Кажется, чудо, о котором Вы и помыслить не могли, свершилось. Так что Вы проигравший и … мой личный должник, так сказать.

Не отвечая на расспросы, Илья Петрович отворил дверь, приглашая всех присутствующих присоединиться, и осипшим голосом объявил:

– Господа! Нам оказана великая честь! К нам в город на наш завод с инспекцией едет великий князь Александр Николаевич, наследник престола.