Светлана Макарова

Фантастические снеговики и где они обитают

Аркадьич всегда казался мне конкретным мужиком. Хоть и творческой профессии — дизайнер мебели. Но в общем-то нормальный. И выпить не дурак. Был. Только вы не подумайте, что помер. Живёхонек. Но теперь ни капли. После новогодних праздников года два назад — как отрезало. Я по наивности думал, что жена заставила зашиться. Или на палёную водку нарвался. А история оказалась совсем про другое. Аркадьич мне сам рассказал. И оснований не верить у меня нет. А ведь всё было дело случая.

Шли мы, значит, из магазина — жёны отправили закупаться на Новый год. Мои сумки тяжёлые, аж руки немеют. Но у Аркадьича полегче, так как алкоголя нет. Совсем. Даже шампанского. А мне невмоготу тащить пакеты. Я уж сам не рад, что набрал столько. Мысленно костерю жену: «Как знала, курица, что понаписать. Будто не могла заранее купить горох этот в банке, тяжеленный собака. Куда нам пять штук? Тьфу, баба». Вошли во двор, где ребятня возится на площадке. В снежки играют и верещат, а изо рта пар валит. Говорю Аркадьичу:

— Филь, это… давай через детскую площадку срежем, а?

Аркадьич, на морозе разрумянившийся, побледнел. А уши загорелись, что кремлёвские звёзды.

— Ты чё? — Я остановился.

— Нет, — сказал он. — На площадку не пойду. Там эти…

— Кто? — Поначалу я ничегошеньки не понял.

Над его шарфом дернулся кадык.

— Обещай, что не будешь считать меня чокнутым. Я расскажу, но не здесь, — он произнёс, опасливо покосившись на снеговика на пощадке.

— Аркадьич, я тебя со школы знаю. Какой там чокнутым… ты ж мне родной человек. Пошли ко мне в гараж.

Я даже забыл про тяжелые сумки и облизнулся — там бутылочка припрятана. Душа запела, когда проверил карман. Ключи на месте, как знал, когда выходил в магазин.

А Аркадьич стоял мрачнее тучи и ледок на асфальте носком ботинка ковырял.

— Я, может, пойду?..

— Ты уже сказал «а», без «бэ» я тебя не отпущу. — Я подмигнул и нащупал в нише, за банками огурцов, холодненький пузырь. — Будешь?

Он скривился, словно я бутылкой заехал ему в пах.

— Не могу я, Боря, — прошептал Аркадьич, — и вот почему…

В янтарном свете одной лампочки он и рассказал всё. И свидетели тому моя ласточка чернобокая — волга — да тёщины соленья.

* * *

Два года назад супруга меня, как сегодня, в магазин отправила, но только в самую новогоднюю ночь. Она всё купила заранее, но морковь на салат забыла. А я злой был — клиент капризный попался, потому что хотел шкаф то на ножках, то без. И жена заладила:

— Заказов бы в два раза больше набрал, времени страдать хернёй не осталось бы. И денег заработал. А сейчас тратишь полдня на сериалы, как бабка.

Так мне обидно стало, что решил: фигушки тебе, любимая, а не морковь. И на все деньги, что были в кошельке, купил виски в маленькой, но такой манящей бутылке и колбасы какой-то итальянской. Решил, что буду шиковать, а не морковным салатом давиться. Вышел из магазина, а кругом вьюжит так, что до костей пробирает. Глотнул из бутылочки. Потом откусил прям от батона колбасы. И снова накатил. В три глотка и прикончил бутылку. Огляделся и вижу, что пурга кончилась.

От выпитого на душе тепло стало: снежные хлопья медленно падают, что сонные, а мир вокруг искрится и блестит. И вроде клиент не так уж неправ, и жена не сварливая дура. Решил, что, и правда, после праздников надо побольше заказов найти. А там, может, и свою студию-мастерскую открою. Выкрашу стены в оранжевый, нет, в морковный…

И тут я вспомнил, зачем вышел из дома. Открыл бумажник, а мелочи даже на одну морковку не хватит. За голову схватился — делать нечего. Решил вернуться домой взять денег из заначки.

Пошёл я наискосок через детскую площадку — так быстрее. Там никого. Только семейство снеговиков под тусклым фонарём. Пригляделся, а у них морковь из голов торчит. Удача! Подскочил, у двух забрал и в пакет бросил, а у третьего не поддаётся. Что за дела?! Примёрзла, наверное. Я давай дёргать. Она уже захрустела под пальцами, когда мне в голову прилетел удар. И непростой: холодом скулу обожгло. Я и увернуться не успел. Привстал, а морковь в руке осталась. Я довольно крякнул. Мол, одолел снеговика. Как же я заблуждался!

Страшный скрипучий голос проговорил надо мной:

— Что ты творишь?

— Мне морковь нужна, — ответил я.

— А моей семье носы!

Снеговик выпятил шар, служивший грудью, и погрозил белым кулаком. Перед глазами всё закружилось — снова поднялась метель. Только то были уже не мягкие хлопья, а острые крупинки льда. Они остервенело жалили холодом лицо, впивались в шею, засыпались за ворот куртки. Я вскочил, швырнул в снеговика всю отобранную морковь и побежал. Но подъезд не приближался. Сердце колотилось о рёбра.

— Фииилииипп Аааркаадьииич! — протяжно доносилось из темноты.

— Я же вернул морковь! — задыхаясь, выпалил я.

— Но ты одну испортил! Поэтому будешь наказан!