Фантастика и Детективы, 2014 № 06 (18)

— Чип этот был активирован две недели назад парнем по прозвищу Клуб, — сообщили по радиоканалу, когда я уже вернулась в центр. Клуб являлся одним из боевиков группы «Мюнхен Аватар».

— Но мы нашли не его тело? — уточнила я, хотя и так было понятно. Иначе к чему весь кипиш?

— Нет, не его. Личность подтвердить не удалось, нет данных. Сделали запрос в архив Международной Службы Розыска в Бад-Арользене. Но уже теперь можно сказать, что наш клиент был, скорее всего, заключённым концлагеря Аушвиц, а судя по четырёхзначному номеру, попал он туда примерно в мае-июне сорок первого года.

— Почему Освенцим, почему не Терезин? — буркнула я. — Было бы логично поближе к Праге зэков держать. Чего их издалека-то возить?

— А то, что Клуб сотоварищи сорок первым годом не интересовались, тебя не смущает? — спросил с сарказмом Финн. — Они в тридцать восьмой прыгают, в крайнем случае — в начало тридцать девятого, позже нет смысла. А тогда и номерков в концлагерях ещё не кололи.

— Выходит, нацисты пару лет к нашим чипам ключики подбирали?

— Ну или Клуб продержался там два года.

— Среди нацистов? Шутить изволите?

В общем, серьёзная тема пошла. На следующий день поступили данные архивной проверки и подтвердили худшие опасения. Нацистские уши из диверсии торчали доподлинно. А нацисты всем врагам враги. Не попаданческое хулиганьё какое-нибудь. Одно дело, когда наши уродцы в прошлое бегают, и совсем другое, когда тамошний товар сюда прибывает, пусть даже и подневольно. Тут уж во все колокола звонить надо. Случай чрезвычайный.

* * *

Как он чувствовал попаданцев — не знаю, но как-то чувствовал. Ни приборов у него никаких не было при себе, ни связи со своими сородичами. И потом — он явно принюхивался, прежде чем взять след. Как есть колдун.

Очередной трофей оказался живёхоньким. Погоняться пришлось, хоть Чубакка и угадал место. А когда поймали, обнаружилось, что трофей наш без номерка на руке. Это уже не попаданец, получается, и даже не жертва эксперимента, а скорее засланец. И потому за него взялся лично начальник оперативной группы.

Махалыч допрашивал пленника с таким ожесточением, словно тот Московский Кремль собирался взорвать, не меньше. Русские вообще нервно относятся к предателям, особенно к соплеменникам. А этот оказался именно соплеменником Махалыча и вроде бы добровольно согласился чип на себя поставить.

— Выслуживался, падла, перед фашистами! — сплюнул Махалыч.

Хотя я бы слишком не осуждала. Баланду кушать кто ж захочет? А тут шанс соскочить появился.

Оказалось, что предыдущий беглец с номерком наколотым — не первый, кому нацисты чип пересадить пытались. Но заключённые умирали из-за проблем с отторжением имплантата. В то время ещё не умели подавлять иммунитет. Потом как-то справились. А тот, кого мы с номерком нашли, и вправду от них удрал. С тех пор нацистские врачи подопытных усыпляли, чтобы желания удрать не возникало. Но тогда и проверить эффект не получалось. А потому перешли к добровольцам из числа коллаборационистов. И нескольким из них уже удалось прыгнуть сюда и вернуться обратно.

Вот и всё, что получилось выжать из пленника. Не заладилось у Махалыча с долгим допросом. Пленник копыта откинул на полуслове. Босс сперва на Махалыча попёр, мол, замучил свидетеля, изверг. Но оказалось, это нацисты перестраховались.

— Яд под оболочкой, — пояснил мне Чудовище, но так, что его слова услышали многие. — Растворяется в желудке за час-два.

— А если бы он вернулся, ему бы просто промыли желудок, — предположила я.

Чудо кивнул.

* * *

Иногда в крутом парне имелся резон. Даже шатаясь по темным уголкам самого неблагополучного пригорода, я чувствовала себя в абсолютной безопасности. Не то, чтобы Чудо-в-перьях проявил себя хорошим защитником. Случая убедиться в его способностях до сих не представилось — нас просто никто не беспокоил. Так что вплоть до сегодняшнего случая я и не представляла его реальных возможностей.

Иллюстрация к рассказу Игоря darkseed Авильченко

Время от времени мы с напарником заходили в какой-нибудь бар, чтобы прочистить мозги спиртным и перетереть всё, что накопилось за день. То есть это я приукрашиваю малость действительность, мечтаю так. На самом деле парень мой не пил ничего, даже воду, и в разговоры пространные не вступал. Я одна пила и размышляла. Причём не за столиком, а где-то в сторонке, на улице, ибо Чудо-в-перьях, чтобы не пугать понапрасну гражданских, внутрь баров не заходил, так что я брала кружку или две и выходила к нему под липки.

Чаще всего мы посещали пивную, устроенную в павильоне брошенной железнодорожной станции, которую хозяин декорировал под социализм. На стенах висели красные флаги, вымпелы, плакаты, портреты Ленина и Маркса, старые газеты, какие-то грамоты с золотым тиснением.

Место казалось удобным — здесь было много тёмных уголков вокруг, где никто не побеспокоит и можно устроить пикник хоть с динозавром.