Фантомас

Жюло пожал протянутую руку, дружески кивнул и снова повернулся к своему спутнику, гладко выбритому мужчине примерно его лет:

– Ну так что, Билли Том? – тихо спросил он. – Что еще стряслось в твоем заведении?

Его собеседник вздохнул:

– Да понимаешь… Неприятности в Руайяль-Паласе. Опять обнесли кого-то из аристократишек. С тех пор уже прошло недели три, все вроде успокоилось, как вдруг прихватили старика Мюллера.

– Мюллера? – задумчиво переспросил Жюло. – А это еще кто такой?

– Да ночной дежурный.

– Ах, дежурный… И кто же его прихватил?

– Полиция, конечно!

– Ты ж говорил, они успокоились?

– Мы все так думали. А на самом деле один из них был среди нас. Вроде как перевелся из филиала в Каире. Как его… Жюв, вроде.

– Жюв… – пробормотал Жюло себе под нос. – Интересно, интересно…

У входа в подвальчик послышался шум. По винтовой лестнице спускались два новых посетителя, судя по всему, хорошо здесь известные. Это были Большая Эрнестина, знаменитая на всю округу каменщица с бульвара Севастополь, и Бенуа-Лабазник, который издавал пьяные выкрики, пошатывался и опирался на свою спутницу. Оторвавшись от нее, он, не разбирая дороги, пошел по залу, шаря руками по столам и наваливаясь на пьянчуг, пока не нащупал под собой свободное место. Он плюхнулся на скамейку, но промахнулся и едва не придавил того самого тщедушного молодого человека с миской капусты, которого давеча приметила Берта. Видимо, внушительные размеры пьяного произвели на юношу столь сильное впечатление, что он не только не решился возмущаться, но весь сжался и отодвинулся подальше в угол.

Эрнестина потрепала его по щеке.

– Не трусь, малыш! – просипела она. – Лабазник – пьяная свинья, где ему тебя раздавить. А если он и захочет над тобой покуражиться, не волнуйся – Большая Эрнестина здесь, и она не даст тебя в обиду!

Она победно оглядела зал в уверенности, что уж с ней-то никто не захочет связываться. Потом погладила молодого человека по макушке, причем казалось, что вся голова его скрылась в могучей длани, и возгласила:

– Ох, как он мне нравится, этот куренок! Как тебя зовут, малыш?

Юноша осторожно отвел голову. Губы его дрожали.

– Поль, – еле слышно ответил он и покраснел.

Тем временем папаша Бонбон уже поставил перед Бенуа-Лабазником огромный кувшин с горячим вином. Сидевший за его спиной Бузотер причмокнул от удовольствия. Он не без оснований надеялся поживиться.

Лабазник налил себе полную кружку и окликнул Жофруа, приглашая того чокнуться. Но Бочка, чувствуя себя и без того уже набравшимся, отрицательно помотал головой. Бенуа посчитал себя оскорбленным. И быть бы драке, если бы не Бузотер. Вскочив, он вдруг завопил:

– Лопни мои глаза! Вот так встреча!

В голосе его было столько радостного изумления, что все присутствующие заинтересованно обернулись. Берта подтолкнула Жюло и проговорила:

– Смотрите-ка! Это тот самый, зеленый, с рынка!

– Да, действительно он, – удивленно ответил тот, присмотревшись.

Бузотер тем временем продолжал радостно размахивать руками:

– Ну конечно, мы же виделись! Черт, где же…

Он хлопнул себя по лбу и заорал пуще прежнего:

– Ну конечно! Нас же сцапали в одну ночь! Ну там, в Болье, в ночь, когда прирезали старушку маркизу! Неужели не помнишь?!

Бузотер подскочил и подергал человека с зеленым лицом за рукав:

– Ну вспоминай, вспоминай! Маркиза де Лангрюн! Ей еще располосовали горло от уха до уха.

Не поворачиваясь, его собеседник недовольно проворчал:

– Ну и что дальше? Отвяжись от меня, балбес!

Бузотер обиженно засопел и вернулся на свое место. Тут Жофруа-Бочка и Бенуа-Лабазник на беду опять встретились мутными взглядами. Снова назревала драка.

Перепуганная Берта беспомощно толкала брата в могучий бок и шептала:

– Пойдем отсюда! Ну пойдем же!

Жофруа только отрицательно урчал.

Тем временем человек с больным зеленоватым лицом, отделавшись от навязчивого бродяги, вернулся к прерванному разговору с местным гитаристом.

– Что меня поражает, – говорил музыкант, – так это то, что он говорит без малейшего акцента.

– Нашел невидаль! – тихо отвечал ему собеседник. – Многие иностранцы говорят по-французски, как французы, а уж такому парню, как Гарн, это и вовсе пустяк. Так что…

Он вздрогнул и замолчал. Ему показалось, что Большая Эрнестина, бесцельно бродившая от столика к столику, очутилась подозрительно близко и пытается подслушать их разговор. Человек нахмурился.

Тут хриплый рев перекрыл шум зала.

– Дьявол меня побери! Если кое-кто хочет помериться силой, я готов!

Бочка-Жофруа бросил вызов. Зал настороженно притих. Настала очередь Лабазника-Бенуа.

Как раз в этот момент Бенуа осушил стакан вина. Видимо, этот стакан притупил его память. Он вытер рот рукавом и непонимающе икнул.

– А м-может, п-повторим, мсье? – спросил он.

Тем временем Большая Эрнестина незаметно приблизилась к Жюло. Не поворачивая головы, тот бросил:

– Ну что?

Делая вид, что заинтересованно оглядывает зал, женщина ответила:

– Этот господинчик… Ну, с зеленоватой рожей, говорил сейчас гитаристу: «Это он. Точно! Я видел ожог у него на ладони».