Фантомас

После смерти маркизы де Лангрюн старый управляющий остался без работы. Баронесса де Вибрей, не желая терять столь преданного слугу, взяла его к себе на службу. Доллон занял один из павильонов в ее имении в Кереле. В то время он еще не знал, что новое назначение круто изменит судьбу его детей.

Госпожа де Вибрей искренне привязалась к юной Элизабет, подружке Терезы Овернуа, и маленькому Жаку. Она считала, что парнишка слишком умен, чтобы не оказать ему помощь в выборе жизненного пути. Имея множество знакомых в художественном мире Парижа и неплохо разбираясь в искусстве, баронесса была поражена способностями, которые юный Доллон проявлял к скульптуре. Те небольшие статуэтки, которые мальчик во множестве лепил из глины, казались ей просто прелестными.

Нельзя сказать, чтобы старику-отцу пришлось по душе увлечение сына – к любой богеме он относился со здоровой провинциальной подозрительностью. Тем не менее он не стал возражать, когда хозяйка подарила Жаку набор инструментов для занятия скульптурой. С тех пор юноша все свободное время проводил в мастерской. Вот и сейчас он вышел оттуда, вытирая руки ветошью.

– Не хочешь пойти со мной? – обратился к нему Доллон. – Мне надо на ручей, проверить шлюзы.

– Что ж, пожалуй.

Сопровождаемый сыном, управляющий спустился с пригорка и отправился к небольшому ручью, текущему по парку имения баронессы. Внезапно молодой человек догнал его и тронул за плечо.

– Посмотрите-ка, отец, – проговорил он. – Почтальон подает нам какие-то знаки.

Служащий, занимающийся доставкой почты в Керель, приблизился к ним. Как всегда, вид у него был мрачнее тучи, хотя всем было известно, что у него доброе сердце. Подойдя, он принялся ворчать:

– Не знаю уж, господин Доллон, как вас в случае надобности разыскивают ваши хозяева, но я сегодня уже в третий раз пытаюсь это сделать. Вы будто специально от меня бегаете. А вам письмо, деловое к тому же. С указанием передать в собственные руки.

Доллон взял конверт и вскрыл его.

– Вот так-так! – озадаченно протянул он, взглянув на печать в верхней части листа. – Из Дворца Правосудия! Какого дьявола им от меня понадобилось?

Он прочел вслух:

– Мсье! Не имея возможности передать вам это послание через судебного исполнителя, прошу вас немедленно по получении прибыть в Париж и прийти в мой кабинет во Дворце Правосудия. Ваши свидетельские показания необходимы по делу, интересующему нас обоих. Также прошу вас взять с собой все без исключения бумаги, выданные вам судебной канцелярией Каора после закрытия дела об убийстве маркизы де Лангрюн.

– А чья подпись? – спросил Жак, с любопытством заглядывая через плечо отца.

Тот пригляделся:

– Жермен Фузилье. Мне приходилось встречать его имя в газетах. По-моему, это весьма известный следователь. Такие люди вряд ли будут шутить…

Управляющий еще раз перечитал письмо, сложил его и повернулся к почтальону:

– Большое спасибо, дорогой Милло. Не хотите ли стаканчик вина?

– Еще бы! – ухмыльнулся служащий. – Я еще никогда от этого не отказывался.

– Вот и хорошо. Зайдите тогда в дом, а я пока составлю текст телеграммы. Жак вас угостит. А на обратном пути вы отправите мой ответ.

В то время, как почтальон с удовольствием потягивал вино, Доллон писал:

"Уважаемому господину Фузилье, следователю, Париж, Дворец Правосудия.

Выезжаю из Верьера завтра вечером, двенадцатого ноября, поездом девятнадцать двадцать. Прибуду в Париж в пять утра. Телеграфируйте о времени нашей встречи по адресу: Париж, отель Франс-Буржуа, сто пятьдесят два, улица Дю Бак. Доллон".

Подписавшись, старик перечел написанное и задумчиво сказал:

– Однако, все же… Что этому следователю могло от меня понадобиться?

Глава 24

В ЗАКЛЮЧЕНИИ

Не желая тратить попусту ни секунды ежедневной прогулки, разрешенной ему администрацией, Гарн мерил широкими шагами тюремный двор. Прошло уже пять дней, как убийца лорда Белтхема, арестованный при выходе из дома своей любовницы, находился в заключении.

Нелегко было ему приспособиться к тюремным порядкам. Приступы уныния сменялись вспышками ярости, которая вскоре снова переходила в глубокую депрессию. Однако в конце концов сильная воля и твердый характер помогли Гарну справиться с собой. Постепенно он вполне привык к тому, что находится в камере предварительного заключения, и вовсе не страдал от соседства уголовников.

Первые двое суток Гарн даже имел возможность заказывать еду с воли, но, увы, это длилось ровно столько, на сколько у него хватило денег. Как только кошелек опустел, узнику пришлось целиком подчиниться тюремному режиму. И вот теперь он расхаживал по прогулочному дворику, с удовольствием разминая затекшее без движения тело.

Сзади раздалось шумное дыхание:

– Черт побери, Гарн! Вы неплохо ходите! Хотел составить вам компанию, да вот никак не могу догнать…

Узник обернулся. Он увидел человека в форме. Это был Сиженталь, надзиратель, приставленный следить за Гарном, как за особо опасным преступником. Он остановился рядом с пленником и пропыхтел: