'Фантомас', или 'Энеида' наших дней

Реакция публики была потрясающей. Тиражи "Фантомаса" и его переводов едва не превысили тираж Библии! Вот еще один неожиданный поворот: Фантомас против Бога! Успех романов стал просто невиданным благодаря пяти фильмам Луи Фейада (1913-1914), изобразившим Фантомаса в весьма поэтических красках и сделавшим из него настоящую легенду.

И пусть не покажется неуместным слово "поэзия" в применении к трехгрошовому роману. Нет, простите, к тринадцатигрошовому, ведь цена одного тома составляла всего 65 сантимов.

Фантомас был предназначен - и это вполне удалось - для того, чтобы заставить учащенно забиться сердца простых читателей. Он сумел покорить их хитроумием и непредсказуемостью. А в остальном... Слабое композиционное решение романов, постоянные технические огрехи, порой совершенно лишенные логики действия героев, неизвестно куда заводящая игра воображения, небрежный стиль, иногда чрезмерно цветистый, а иногда поразительно примитивный (авторы диктовали романы в большой спешке)... Но несмотря на эти недостатки, а, возможно, именно благодаря им, Фантомас получил высокую оценку и одобрение известнейших писателей.

Сувестра и Аллена больше нет, но Фантомас вечен. Он вошел в Пантеон, где собраны имена и реальных героев, и вымышленных, таких как Синяя Борода, Зорро и Франкенштейн.

Чтобы доказать бессмертие Гения преступления, достаточно лишь процитировать предисловие Жильбера Сиго к переизданию серии о Фантомасе: "Может быть однажды кто-нибудь не сумеет понять блистательной карьеры этого образа, этого имени, этого произведения. Но достаточно будет дать любому поэту прочитать несколько страниц романа, как он возьмется за перо и напишет:

Ты не умер, а просто уснул;

Мы пришли разбудить тебя,

Твои люди стоят по местам,

Одного лишь движения ждут,

Чтобы вновь содрогнулся Париж..."

В ЛОГОВЕ ФАНТОМАСА

Моя первая встреча с Марселем Алленом произошла осенью или зимой 1960 года. В то время Фантомас, достойный за свои злодеяния жариться в адском огне, напротив, пребывал в полном покое и забвении. Он еще не знал, что его пятидесятилетний юбилей в феврале следующего года вновь вознесет его на вершину успеха. Аллен жил в Андреси, на отшибе, в мрачном тупике. Он избегал любых контактов с местными жителями и укрывался на вилле, которую соседи окрестили "Виллой Фантомаса", хотя ее настоящее имя было "Райская скала".

К вилле вела крутая дорога. По одну ее сторону тянулась глухая высокая стена, по другую проходила железная дорога с обрывистой насыпью. В конце пути вы наталкивались на большие деревянные ворота. Они открывались, и вы замечали острую крышу серого дома, скрытого в тени деревьев. Гравий шуршал под ногами. Затем распахивалась огромная дверь, и вы оказывались в темном коридоре, где нужно было двигаться с величайшей осторожностью. Навстречу ковылял слепой, облезлый пудель Уриель и принимался осторожно обнюхивать нежданного гостя.

Внезапно темноту прорезал луч света: невидимая рука открывала дверь в просторный рабочий кабинет. Стены от пола до потолка были увешаны полками с книгами. Два полукруглых окна едва освещали огромную комнату, в центре которой возвышался монументальный письменный стол с наваленной на него кипой бумаг. Из-за этой бумажной горы выглядывал симпатичнейший старичок. Он встретил меня самым сердечным образом. Вдруг в коридоре послышался яростный лай, и в комнату вбежала большая немецкая овчарка. Хозяин прикрикнул на нее: "Тише, Фантомас, это друг!" Собака подчинилась, но продолжала опасливо коситься в сторону посетителя.

На стене в углу библиотеки была прикреплена картонная фигура Фантомаса в человеческий рост, одетого в облегающий черный костюм, плащ с капюшоном и мягкие ботинки. А рядом, словно для сравнения, висели многочисленные фотографии его создателя, самого Аллена.

Но автор и герой во всем отличались друг от друга. Фантомас был высок, строен, холоден, жесток, сдержан и неразговорчив. Аллен, напротив, выглядел низеньким крепышом, чей маленький рост подчеркивали широкие домашние брюки. Он казался улыбчивым добряком, страстно любящим почесать язык.

Седые волосы, прилизанные на лбу и распушенные на затылке, морщинистое лицо - все это мгновенно внушало собеседнику доверие. Быстрый взгляд живых глаз, постоянно меняющих выражение. Иногда Аллен ненадолго прикрывал их. Собеседник решал, что писатель устал или задумался, как вдруг веки поднимались, сверкал выразительный взгляд, а губы отпускали ехидное замечание.

Когда Аллен закрывал глаза, мне казалось, что он готовится меня отчитать, как провинившегося школьника. Но он, однако, иногда любил изобразить жертвой самого себя, зачитывая мне множество писем привередливых читателей. Например, одна дотошная дама, подсчитав в романах количество приключений и временные разрывы между ними, сообщила писателю, что, по ее наблюдениям, Жерому Фандору и Элен должно было быть не менее ста лет. Другие приводили Аллену возмутительные огрехи, встречающиеся чуть ли не на каждой странице.