Лоуренс Коннолли

«Фантомная боль»

Lawrence C. Connolly

«Echoes» (1983)

«Двойная боль»

Мэри стояла на кухне, уставившись на прикреплённые к дверце холодильника магнитики в виде птиц, когда Билли закричал ей из гостиной, что Пол хочет молока. Она не ответила.

Уже три месяца, как Пола не было в живых.

— Мама?

Она огляделась, пытаясь вспомнить, зачем пришла на кухню.

— Мама! Пол хочет молока. Можешь принести?

Это уже не было игрой и начинало её беспокоить. Билли был достаточно большим, чтобы знать, что такое смерть. Был достаточно большим, чтобы понимать, что Пол не может сидеть с ним в гостиной и смотреть телевизор.

Билли было шесть.

Полу, если бы он выжил, было бы пять.

Она повернулась, чтобы выйти из кухни и почувствовала ужасную колющую боль в спине, с которой, по словам доктора, ей суждено провести всю оставшуюся жизнь. Мэри было двадцать девять. Оставшаяся жизнь — если она умрёт от старости, а не от ещё одного несчастного случая — это очень долгое время. Она пока не знала, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к этой боли, научиться принимать её как обыденную вещь.

В гостиной было темно. Перед завтраком она попыталась раздвинуть плотные синие шторы, но Билли потребовал, чтобы они остались закрыты. Он стал замкнутым ребёнком, предпочитая тёмные комнаты окружающему миру, предпочитая компанию своего мёртвого брата общению с живыми детьми. Билли сидел один, с непринуждённым изяществом опираясь рукой о подлокотник дивана. Удивительно, как быстро выздоровело его юное тело. Шрамы исчезли. Переломанные кости вновь стали целыми и прямыми. Глядя на него было нетрудно забыть, что он тоже пострадал в той аварии.

На журнальном столике лежал нетронутый пончик. Она указала на него.

— Разве ты не хочешь его съесть?

Он покачал головой.

— Я оставил это для Пола, но он не станет его есть без молока. Он ужасно разозлился, потому что ты не дала ему завтрак.

Она бросила взгляд на экран телевизора и спросила:

— Что ты смотришь?

— «На пороге ночи». Пол хочет узнать, что…

— А нет чего-нибудь более детского?

— Но ты же сама это включила. Помнишь? Ты включила телевизор, а потом пошла на кухню.

— Ну, давай хотя бы сделаем звук потише, у меня болит голова и…

— Почему ты это делаешь?

— Что?

— Говоришь о других вещах, когда я говорю о Поле.

— Что бы ты хотел на обед?

— Мама? — в голосе сына звучали слёзы, и она чуть было не сдалась, была почти готова повернуться к пустому месту рядом с Билли, чтобы сказать что-нибудь ласковое, почти готова была отправиться на кухню за молоком. Она знала, что ей было бы нетрудно включиться в эту игру. Она уже это делала. И, порою, ловила себя на том, что верит — Пол по прежнему с ними…

— Мама?

Она отвернулась, зная, что если продолжит разговор, то поддастся убеждениям Билли. Она не могла этого допустить. Прошлым вечером Роджер вернулся домой раньше обычного и застал их за тем, что они разговаривают с Полом. Тогда Роджер установил твёрдые правила. От того, что ты продолжаешь обманывать себя, никому не становится лучше, сказал он.

Мэри вновь повернулась к дивану, к своему старшему сыну, ставшему теперь единственным их ребенком, и сказала:

— Я хочу, чтобы чуть позже ты сходил со мной в магазин. У нас почти закончилось сливочное масло.

Билли уставился на несъеденный пончик.

Мэри подумала, что начинает привыкать к сложившемуся порядку вещей.

Позже, когда обед давно закончился, а пустой день превратился в вечер, Роджер смешал себе мартини и спросил, как прошёл её день. Она ответила, что всё в порядке, и он взял стул и сел напротив неё за кухонный стол. Он больше не носил фиксатор для шеи, но Мэри чувствовала, что боль беспокоит его так же, как раньше. Врач был против того, чтобы Роджер выходил на полный рабочий день, но её муж был не из тех, кто подчиняется чужим приказам. Похоже, он успел пропустить пару мартини ещё до обеда.

Телевизор в гостиной всё ещё работал. Билли провел перед ним весь день, бесцельно глядя в экран и ни разу не переключившись на другой канал. Теперь он смотрел повтор сериала «Предоставьте это Биверу». Звук по-прежнему был слишком громким. Роджер посмотрел через плечо Мэри в сторону источника шума, и в его лице что-то изменилось.

Она догадалась, что сейчас произойдет.

— Мэри, — сказал он, — почему включен телевизор?

На экране смеялись Бивер и Уолли. «Пожалуйста, Роджер, позволь мальчику остаться». Они должны между собой договориться. Рано или поздно.

Она отвернулась и встала из-за стола. Он вышел в гостиную. Телевизор замолчал.

— Мне не нравится, что ты это делаешь, — сказал он, возвращаясь на кухню. — Ты же знаешь, я не люблю, когда ты оставляешь телевизор включенным в пустой комнате.

Тогда она заплакала. Потом попыталась пересказать ему свой утренний разговор с Билли. Но каждый раз, когда она начинала говорить, он спрашивал её то об ужине, то о шитье, или принимался рассказывать, как встретил на улице миссис Берк.