Фантомные боли железных грифонов

Корнет намекающе поёрзал на старенькой дерматиновой кушетке, но Тэлли не отошла, чтобы дать ему возможность встать и одеться.

— Рубца не останется, — смущённо улыбнулась она.

— Да. Спасибо. Ты отлично шьёшь. Я… возьму свою рубашку, можно?

— Да, конечно! — Тэлли сама сняла с крючка белую рубашку с рваным окровавленным рукавом и протянула её Корнету. — Ты сейчас… домой?

— Да, схожу переоденусь, раз уж Профессор на сегодня отпустил.

— А потом? — с надеждой спросила она.

— Вернусь. — Корнет застегнул рубашку до самого горла. — Раз уж и доктор Сталь дала выходной, спрошу — может, доктору Саге нужна какая-нибудь помощь.

Тэлли насупилась, спрятала под пушистыми ресницами сверкнувшую во взгляде ревность.

— Разве ты лаборант, чтобы за всеми бумажки перебирать?

— Доктор Сага не все. — Теперь нахмурился уже Корнет, и его едва заметно изменившийся голос давал понять, что говорить в таком тоне о Саге он сам не намерен и другим не позволит. — К тому же, у неё единственной нет ни одного помощника.

— Характер нужно иметь поласковей, тогда и помощники найдутся, — пробурчала Тэлли, обиженно скрестив руки на груди.

— Ты к ней несправедлива.

— А ты пристрастен!

Корнет промолчал: возразить было нечего.

— Спасибо за отличный шов, Тэлли. — Он улыбнулся, пытаясь разрядить возникшее в медкабинете напряжение. — До завтра?

— Я надеялась, мы пообедаем вместе, — выпалила Тэлли и, потупившись, добавила: терпеть не могу есть одна, а с Профессором стесняюсь. — Она хихикнула. — Он такой чопорный, все эти салфеточки на коленях, вилка для рыбы, вилка для фруктов… Я себя рядом с ним чувствую какой-то мартышкой! — Тэлли так заразительно прыснула, что и Корнет не сдержал смеха.

— Конечно, пообедаем. Я только схожу сменю рубашку.

— Мне подождать тебя здесь? — упавшим голосом спросила Тэлли и посмотрела сквозь стёкла своих больших очков так, будто он её из дому выгнал.

Корнет замялся. Он жил не слишком близко к Каланче и догадывался, что для Тэлли, любившей гулять даже в Творецке, этот поход туда-сюда превратится в романтическую прогулку, а последующий обед — в свидание, пусть и замаскированное под дружеский перекус. Но причины не брать её с собой он придумать не смог, поэтому пришлось предложить:

— Пойдём со мной, если хочешь.

И на персиковых щеках Тэлли заиграли счастливые ямочки.

…Они шли не спеша — в темпе, который задавала Тэлли. Она беззаботно щебетала о всякой всячине и то и дело как будто невзначай касалась ладони Корнета, и тому ужасно хотелось сунуть руки в карманы, но это оказалось бы невежливым по отношению к Тэлли. На полпути она непринуждённо взяла его под руку и на какой-то момент прижалась к его плечу щекой. Корнет, подавив вздох огорчения и неловкости, попытался деликатно отстраниться.

— Уютно здесь, правда? — спросила Тэлли, когда они свернули в небольшой переулок.

— Уютно? — удивился Корнет. — Пожалуй, это самая неподходящая характеристика для Творецка.

— Почему? Мне кажется, Творецк очень похож на какой-нибудь старенький городок доапокалиптических времён. Знаешь, маленький такой, с приземистыми домишками, черепичными крышами и мощёнными булыжником улочками. Вокруг — лес. Никаких небоскрёбов-муравейников и душных шумных шоссе. Это уютно, разве нет?

— Откуда ты знаешь про черепичные крыши? — тихо рассмеялся Корнет.

— В книжках читала, — улыбнулась Тэлли. — Моя прабабка сохранила большую библиотеку. Там и сказки народов мира, и путеводители, и всякие старинные романы. Теперь такое редко где встретишь. Я всё детство провела под её огромным письменным столом в кабинете, пока родители работали. Забирала туда подушки и настольную лампу, брала книгу, свешивала со столешницы покрывало, как занавеску, и читала-читала-читала!.. — Тэлли мечтательно вздохнула, немного помолчала. — Так что: уютен ли Творецк?

— Ну-у-у… Пожалуй, в твоём описании — уютен. Но я вижу его иначе.

— И как же? — Тэлли обогнала Корнета на шаг и, развернувшись лицом, остановилась.

Корнет тоже остановился, окинул задумчивым взглядом переулок.

— Тёмные узкие улицы, — начал он, — тонущие в тумане и голубом неоне фонарей. Кривобокие дома, как будто вытесанные из цельных кусков скалы. Чёрные окна среди светящихся — как дырки на месте зубов в улыбке. Каланча эта нелепая. Кладбище — сплошное уныние. И тут совсем не бывает солнца. Это угнетает.

— Насчёт кладбища я с тобой согласна, — улыбнулась Тэлли. — А солнце — оно должно быть внутри, это самое главное. Если оно там есть, то разве ж может так сильно угнетать происходящее снаружи?

— Надо подумать, — усмехнулся Корнет, озадаченно взъерошив тёмные волосы.

— Подумай, — кивнула Тэлли и пошла дальше. — Внутреннее солнце отпугивает наружных чудищ, — добавила она.

— «Наружных чудищ»! — вновь рассмеялся Корнет.

— Что-о? Что смешного? — шутливо нахмурилась Тэлли.

— Слово забавное — «чудищ». Тоже из книжек?

— Наверное. Я уж и не помню.

— И что, ты совсем не боишься?

— Чего? — Тэлли удивлённо вскинула золотые брови. — Чудищ?

— Города.