Фараон

Им выносили (чаще всего женщины) горсть пшеницы или ячменя, лепешку или маленькую сушеную рыбку. Иногда же на них набрасывались злые собаки или дети иноверцев швыряли в них камнями и грязью.

Странное зрелище представляли эти смиренные нищие, из которых один в течение нескольких лет влиял на судьбы государства, а другой, проникнув в глубочайшие тайны природы, оказал воздействие на ход истории.

В более богатых селениях их принимали лучше, а однажды в доме, где праздновалась свадьба, жрецов накормили, напоили пивом и разрешили им переночевать в сарае.

Ни бритые лица и головы, ни облезлая шкура пантеры не внушали местному населению уважения к ним. Обитатели Нижнего Египта, живя среди иноверцев, вообще не отличались благочестием, а к жрецам богини Мудрости, которым даже государство отказывало в поддержке, относились совсем пренебрежительно.

Лежа в хлеву на подстилке из свежесрезанного тростника, Менес и Пентуэр прислушивались к свадебной музыке, пьяным возгласам, а иногда и перебранке веселящихся гостей.

– Как это ужасно! – вырвалось у Пентуэра. – Всего несколько месяцев назад умер государь – благодетель этих крестьян, – и вот они уже забыли о нем. Воистину недолговечна людская благодарность!

– А тебе хотелось бы, чтобы люди посыпали головы пеплом до конца своих дней? – возразил Менес. – Уж не думаешь ли ты, что, когда крокодил хватает женщину или ребенка, волны Нила прекращают свой бег? Нет, они катятся, не замечая ни трупов, ни даже подъема и спада воды. То же происходит и с жизнью народа. Сменяются ли династии, страдает ли государство от войн и восстаний, или, наоборот, страна наслаждается мирной и счастливой жизнью, – независимо от этого люди продолжают есть, пить, спать, вступать в браки, трудиться. Так дерево растет, несмотря на дождь и зной. Пусть пляшут и прыгают те, у кого здоровые ноги, пусть поет и плачет тот, чья грудь переполнена чувством.

– Но сознайся, странно смотреть на их веселье, когда вспомнишь, что ты говорил об упадке государства, – прервал его Пентуэр.

– Нисколько. Ведь эти люди и есть государство, а жизнь их – жизнь государства. Всегда и везде одни люди радуются, другие предаются печали. Нет такого мгновенья, когда бы не лились слезы и не звучал смех. Этим и определяется ход истории. И когда среди людей преобладает радость, мы говорим, что государство процветает, а когда чаще льются слезы, мы называем это упадком. Не надо придираться к словам, надо вникать в жизнь народа. В этой хижине царит радость – значит, здесь цветет народная жизнь, и ты уже не вправе вздыхать об упадке. Твоя задача – стремиться к тому, чтобы счастливых хижин было все больше и больше.

Когда мудрецы, собрав подаяния, вернулись в храм, Менес повел Пентуэра на верхушку пилона. Здесь он показал ему огромный мраморный шар, на котором золотыми кружочками было обозначено расположение сотен звезд, и поручил наблюдать до полуночи за движением луны.

Пентуэр охотно согласился. В эту ночь он убедился воочию, что в течение нескольких часов небесный свод как бы передвинулся на запад, в то время как луна, пробираясь меж звезд, двигалась на восток. До сих пор о таких простых явлениях Пентуэр знал лишь понаслышке. И вот теперь, когда он в первый раз увидел движение неба и медленный бег луны, его охватил такой восторг, что он упал ниц и зарыдал.

Душе Пентуэра открылся новый мир, и он мог оценить его красоту тем более, что владел уже мудростью.

Несколько дней спустя богатый арендатор обратился к жрецам с предложением наметить и прорыть канал. Он обязался кормить их во время работы и в вознаграждение за труд обещал дать козу с козленком.

Так как обитатели храма нуждались в молоке, Менес согласился, и они вдвоем с Пентуэром отправились на работу. Выровняв грунт, жрецы наметили направление и стали рыть.

Тяжелый физический труд живительно подействовал на Пентуэра, и, когда он оставался наедине с Менесом, он даже охотно разговаривал с ним. Общение же с другими людьми приводило его в мрачное настроение. Их смех и песни, казалось, усиливали его страдания.

Менес не уходил на ночь в деревню, а вместе с Пентуэром ночевал в поле. Они любовались цветущими лугами и ловили отзвуки человеческой радости, не принимая в ней участия.

Однажды вечером полевые работы были прерваны раньше обычного – в деревню по просьбе крестьян пришел странствующий жрец, и с ним небольшой мальчик. Собирая подаяния, они переходили от одного дома к другому. Мальчик наигрывал на флейте грустную мелодию, а когда она замолкала, жрец мощным голосом пел песню полурелигиозного, полусветского характера.

Менес и Пентуэр, лежа на пригорке, смотрели в пламенеющее небо, на золотистом фоне которого вырисовывались черные треугольники пирамид и коричневые стволы пальм с их темно-зелеными кронами. А жрец брел с песней от порога к порогу, все дольше отдыхая после каждой строфы.