Фараон

Гуротас сильно страдал из-за травмы, полученной им в голову. Его речь была искажена, и у него едва хватило сил забраться обратно на лодку, когда мы наконец достигли восточного берега. Мне пришлось подойти к нему сзади и перекинуть через борт. Затем он рухнул в трюм. Я обнаружил, что не могу в одиночку грести на тяжелой лодке против течения, поэтому мне пришлось тащить ее вдоль берега на конце буксирного троса. Это было мучительно медленное дело, и до часа волка оставалось совсем немного, когда я наконец добрался до лагеря шестнадцати королей. Это час ровно на полпути между закатом и рассветом. Это час, когда большинство людей умирает, когда сон глубже всего, когда кошмары наиболее убедительны. Это час, когда неспящих преследуют их глубочайшие страхи, когда призраки и демоны наиболее активны и могущественны. Час волка - это когда мы скорбим о наших мертвых наиболее горько.

Тем не менее, наш лагерь был полностью разбужен человеком, и столпотворение царило безраздельно. Трое уцелевших после кровавого нападения монстра со шрамом на нас бежали с поля боя и добрались до лагеря намного раньше меня. Они принесли с собой весть о том, что все наше войско, включая меня и Гуротаса, было уничтожено ужасным лучником. Это повергло лагерь, включая царственных женщин, Техути и Серрену, шестнадцать царей и их царские дворы, все наши армии и множество последователей лагеря в ужасное плачущее состояние. Они исполняли погребальные танцы богам смерти и пели сотни панихид духам подземного мира с самого заката солнца.

Им удавалось поддерживать свои силы и энергию только с помощью обильных глиняных амфор с красным вином, разбросанных по лагерю. Женщины рвали на себе одежду и царапали лица до крови. Мужчины топтали землю и били себя в грудь, клянясь отомстить и отдать сотню жизней за каждого из нас, уничтоженного врагом.

Точно в час волка, когда три звезды Инаны достигли своего зенита в небе над нами, я, шатаясь, вышел из темноты на яркий свет погребальных костров, неся в руках то, что явно было трупом короля Гуротаса. Наша одежда была изодрана в клочья и заляпана речной грязью, которая точно напоминала выкопанную могилу. Только наши лица были мертвенно-бледны, а глаза широко раскрыты и смотрели, как у трупов, прошедших через Врата Ада.

Внезапная болезненная тишина опустилась на толпу, которая смотрела на нас. Они в ужасе отпрянули от нас, уверенные, что мы вернулись из адского мира. В отчаянии я разыскал Техути и Серрену, чтобы успокоить их, и нашел их неподалеку, прижавшимися друг к другу между двумя погребальными кострами. Они оба смотрели на нас с благоговением. Я открыл рот, чтобы успокоить их, но к тому времени я уже так далеко зашел, что единственным звуком, который я издал, был ужасный кладбищенский стон. Затем я рухнул на землю, а Гуротас навалился на меня сверху. Следующее, что я осознал, это то, что меня заключили в объятия две самые красивые женщины на свете, и я задыхался от их поцелуев и ласк.

У меня возникло яркое, но мимолетное ощущение, что я умер и попал в рай.

Гуротасу потребовалось всего несколько дней, чтобы прийти в себя. У меня до сих пор есть отличное лекарство от травм головы, которое дал мне черный колдун за великими водопадами Нила, когда мы путешествовали туда с царицей Лострой много лет назад, когда бежали от гиксосов.

Однако наша кампания против Аттерика была повергнута в смятение появлением таинственного лучника со шрамом на лице и его единорогов. Мы понятия не имели, кто он и где его нашел Аттерик, но он господствовал на Западном берегу реки. Он фактически отказал нашим войскам в доступе к нему. Независимо от того, когда и где мы попытались бы пересечь границу и осадить крепость Аттерика Абу Наскос, лучник и его единороги противостояли нам. Мы были совершенно ошеломлены стрелами, которыми он осыпал нас с такой необыкновенной точностью. Мне удалось собрать несколько таких снарядов, которые попали в наши колесницы, и даже несколько, которые убили наших людей на большом расстоянии. Они не сильно отличались по конструкции и изготовлению от тех, что делали наши собственные оружейники. Однако, когда они стреляли из его лука, они били почти в два раза дальше, чем наши. Я несколько раз наблюдал, как он стреляет, и подсчитал, что ему удается одновременно выпустить в воздух четыре или пять стрел. Очень немногие из них промахнулись.

Наши люди, даже самые храбрые и лучшие из них, впадали в уныние. Кое-кто из мелких королей бормотал, что пора бы бросить кампанию и плыть обратно на север, к своим жалким островкам и толстым уродливым женам.

Даже я, вечный оптимист, впадал в отчаяние. Мне снились неприятные сны, в которых Инана, моя любимая богиня, издевалась надо мной. С другой стороны, она определенно игнорировала мои молитвы и мольбы. Противник со шрамом на лице был явно из другого времени и места, и я отчаянно нуждался в ее помощи и руководстве. Оказалось, что она временно поселилась на четырех искусственных островах в реке Нил до Абу-Наскоса, так что мне пришлось искать ее там.