Фартовый чекист

– Мне все равно. На кладбище так на кладбище, – сказал Сидорчук. – Вы только про дело не забывайте, а то я враз вам напомню.

– Как можно, Егор Тимофеевич! – округлил глаза Ганичкин. – Именно о деле я и пекусь!

– Как хотите, а не верю я вам! – в сердцах сказал Сидорчук и отвернулся. – Делайте, что хотите, раз товарищ Зайцев вам доверяет, но помните, что спуску вам не будет, если напортачите!

– Ваши слова, Егор Тимофеевич, золотом отпечатались в моем сердце! – серьезно ответил Ганичкин.

Через минуту он с тяжелым саквояжем в руках уже шагал тихим переулком, все более удалялся от здания ГПУ, радовался разгорающемуся дню и сирени, цветущей у каждого дома. Мастер сыска вовсе не собирался, как обещал Сидорчуку, селиться в городской гостинице. Делал он это из нескольких соображений. Во-первых, собирался сэкономить, во-вторых, хотел уйти из-под мрачной опеки своего пролетарского командира. В-третьих, адрес, который дал Ганичкину расторопный официант Павел Петрович, выглядел весьма перспективным в плане сближения с преступным миром. При этом Алексей Петрович даже не предполагал, насколько быстро это произойдет.

Улицу Девятьсот пятого года он нашел без труда. Здесь было тихо, зелено и слегка мрачновато. Возможно, оттого, что дальним своим концом улица упиралась в глубокий овраг. Ганичкин остро чувствовал некую недоброжелательность этого места, даже, можно сказать, таинственность. Он предвидел, что оно способно преподнести ему незаурядный сюрприз. Но, в конце концов, экс-ротмистр сам выбрал этот вариант и даже получил под него аванс, не слишком щедрый, но вполне ощутимый. Оставалось прокутить его, чтобы не обманывать ожиданий Сидорчука.

Так, слегка посмеиваясь над своим положением, Ганичкин отыскал дом номер шестнадцать и постучал в окошко. В ответ из дома донесся неразборчивый скрипучий старушечий голос, бормотавший неведомо что. Появление хозяйки растянулось на добрых пять минут, в течение которых Ганичкин вполне успел ознакомиться с расположением дворовых построек.

Кроме самого дома, довольно обширного и содержавшегося в полном порядке, здесь были дровяной сарай, курятник и отхожее место, деликатно прикрытое листвой старых рябин. Дальше шел, как обычно, сад, полный фруктовых деревьев. Цветение уже заканчивалось, и земля была вся усыпана белоснежными лепестками. Зато у фасада под самыми окнами буйно и торжествующе пенилась сирень, носящая в народе название персидской. Через сад вилась тропинка, заканчивающаяся у неприметной калитки в заборе.

«Очень удобно для тайных свиданий, – подумал Ганичкин. – Хотя, учитывая возраст владелицы, я бы уже покрепче заколотил эту дверцу досками. Так, на всякий случай».

Тут появилась и владелица. Это была совсем маленькая согбенная старушка в простеньком, но аккуратном платьице, медленная, неуверенная в движениях, но обладавшая весьма живым и приметливым взглядом. Странно только было, как она при таком немощном теле умудрялась содержать в порядке свое немалое хозяйство.

– Клавдия Феофановна, я не ошибся? – спросил Ганичкин, лучезарно улыбаясь.

– Да как бы ты, батюшка, ошибся? – скрипуче ответила старуха, пытливо разглядывая гостя. – Я ведь тут с самого детства проживаю, и родители мои, земля им пухом, здесь обитали, и деды с бабками, слава богу. Я и есть Клавдия Феофановна Самохина! А ты кто же будешь, батюшка?

– А зовите меня Алексеем Петровичем, – добродушно сказал Ганичкин. – Я из самой столицы приехал по своим торговым делам. По ювелирной части я, Клавдия Феофановна. Свой интерес у меня в вашем замечательном городке. Вот один хороший человек к вам посоветовал обратиться, мол, комнатку вы сдаете. Правда – нет?

– А почему не сдать, если человек порядочный? – раздумчиво сказала старуха. – Брандахлыста какого-нибудь не пущу, а человек положительный мне не помешает. Ты, батюшка, как, и столоваться у меня будешь?

– Да не буду, пожалуй, – поспешно сказал Ганичкин, который в уме тоскливо пересчитывал свою наличность. – Зачем вам создавать лишние хлопоты? Мне бы только было где голову приклонить.

– Это приклонишь, – пообещала Клавдия Феофановна. – У меня тишина, покой, подушки пуховые. Между прочим, твоя комната, батюшка, в пристройке, с отдельным входом, как кум королю будешь.

– Отдельный вход – это хорошо, – похвалил Ганичкин. – Мне часто уходить надо будет. Чтобы вас не беспокоить, оно очень удобно – отдельный вход.

– Да уж, беспокойства я не люблю, – сказала хозяйка. – Мое дело стариковское. Да и я тебе, батюшка, докучать не буду. Чего там у тебя, какие дела – я и знать не хочу. Но только торговаться я тоже не стану, а положу тебе всего за пансион полтора рублика в день. Человек ты состоятельный, сразу видно.

В душе Ганичкин помянул старушку недобрым словом, потому что рассчитывал на меньшую сумму, но делать было нечего. Он с приятной улыбкой согласился на полтора рубля.

«Придется побыстрее крутиться, – подумал при этом мастер сыска. – Тоже какой-никакой, а стимул. Два-три завтрака в ресторане, недельный пансион – и хоть по миру иди. Ладно».

– Показывайте, мадам, мою обитель! – сказал он.