Фарватерами флотской службы

Здесь находилась 2-я бригада подводных лодок, которой командовал капитан 2 ранга А. Е. Орел. В бригаду входили два, как их называли, «щучьих» дивизиона и один дивизион малых лодок серии М. Нашим дивизионом командовал капитан 3 ранга М. В. Федотов.

Следует заметить, что боевая подготовка в те последние перед войной месяцы была весьма интенсивной. На берегу мы были редкими гостями. Главным образом находились в море.

Усиление интенсивности боевой учебы во многом связывалось с именем Народного комиссара Военно-Морского Флота Николая Герасимовича Кузнецова. Участник войны в Испании, он хорошо понимал, как важно это для будущего.

С большим напряжением трудились все экипажи лодок нашего дивизиона. Комдив капитан 3 ранга М. В. Федотов был человеком строгим. Благодаря его бескомпромиссной требовательности на лодках поддерживался образцовый порядок. Особенно жестко он добивался, чтобы каждый механизм, каждый инструмент и аварийное имущество всегда были на своем месте, в исправности и готовности к использованию.

Впоследствии, в минуты смертельной опасности, когда на лодку сыпались глубинные бомбы, когда ходуном ходил весь набор прочного корпуса и из образовавшихся щелей в нем кинжальными струями хлестала вода, мы не раз с благодарностью думали о комдиве, приучившем нас к строгому порядку. В неимоверном грохоте, а зачастую и в кромешной тьме каждый член экипажа быстро мог отыскать нужный инструмент, подпору, чоп[2], чтобы бороться за живучесть корабля.

Вот и 12 июня, в тот самый день, о которого я начал свой рассказ, «Щ-310» выходила в море, чтобы продолжить совершенствование действий экипажа, отработать ряд новых учебно-боевых задач. В привычном ритме тянулась походная жизнь: вахты, учения, тренировки. Большую часть времени находились под водой.

Не помню точно, на какие по счету- сутки плавания выпало мне нести ходовую вахту. Кстати, сегодня на некоторых кораблях штурманы освобождены от этого. А, думается, зря. Именно вахта вырабатывает у офицера командирское мышление, командирские навыки. Она приучает его к большой ответственности за корабль и за людей. А ведь вахту обычно и несут потенциальные командиры. Вахта — лучшая школа управления маневрами корабля, особенно подводной лодки…

Итак, было раннее утро. За исключением смены, которая несла вахту, весь экипаж отдыхал. Находился в своей крохотной и единственной на лодке каюте и командир корабля.

Около шести утра, в соответствии с графиком, я приказал подвсплыть на глубину 8 метров и поднял перископ. Взору открылась благодатная картина. Всходило яркое июньское солнце. Море отливало червонным золотом. В бездонном небе застыли крутобокими островами ослепительно белые облака.

Я медленно обвел перископ по всему горизонту. (Кстати, «перископ» — слово греческое. Оно означает «смотрю кругом».) Горизонт, как мне показалось, был чистым: в поле зрения не наблюдалось ни одного судна. И я уже собирался вновь уйти на глубину. Как вдруг вдали, словно на проявляемом фотоснимке, появились две тонкие мачты какого-то транспорта.

— Лево руля, курс 210 градусов, — незамедлительно объявил я.

Прибыл в центральный пост и Ярошевич.

— Транспорт водоизмещением 6–8 тысяч тонн. Ход 12 узлов. Курс 35 градусов. Дистанция около 70 кабельтовых, — доложил я.

— Как пеленг? — спросил командир.

— Пеленг медленно меняется на нос, транспорт уходит.

Ярошевич подошел к перископу, какое-то время вел наблюдение, затем направился к карте, где к этому моменту кроме прокладки нашего пути я нанес и курс встречного транспорта. Изучив карту, Ярошевич с одобрением взглянул на меня:

— Неплохо. Будем всплывать. Командуйте.

— По местам стоять к всплытию! — тотчас откликнулся я на отданное приказание. — Подготовить дизеля на продувание балласта, электромоторам полный ход!

Мы всплыли на безопасном удалении от транспорта. Это было немецкое судно. В корме, на флагштоке, лениво трепыхалось большое красное полотнище с фашистской свастикой в белом кругу.

Поднявшись наверх, мы с командиром наблюдали за транспортом. На палубе ни души. Зато вся она была заставлена какими-то предметами, тщательно укрытыми брезентом.

— Уверен, что это танки, — произнес Ярошевич. — А все нутро транспорта, как арбуз семечками, набито солдатней. Как, по-вашему, штурман, куда он держит путь?

— В Финляндию, — ответил я. Между тем нас тоже увидели на транспорте: резко изменился его курс, увеличился ход, из трубы посыпались искры.

— Да, — задумчиво произнес Ярошевич. — Транспорт, несомненно, идет из Германии в Финляндию. И, конечно, на нем переправляют военную технику и войска… Не помните, сколько таких транспортов мы встречали pа последние дни?

— По пять-шесть в сутки, — ответил я. — Но надо заглянуть в вахтенный журнал.

— Проверьте точно, — приказал Ярошевич, — и подготовьте радиограмму в штаб флота.

Ответа на эту радиограмму мы не получили. Да, собственно говоря, в этом и не было необходимости. По радио поступило приказание: «Следовать в Рижский залив для производства учебных торпедных стрельб».

Мы круто изменили курс и направились в Ирбенский пролив.