Фатальное трио (СИ)

Он немного пасмурный, поскольку перспектива слушать всю ночь стихи и пьяную женскую болтовню не слишком его воодушевляет. Ни одно виски в мире не способно компенсировать все эти, мягко говоря, неудобства. Что же, я это ценю. Спасибо, мой герой. С другой стороны, я же тебя ждала, пока ты занимался своими делами в клубе, про душ сегодняшний вообще молчу.

— Шампанское прекрасное, — говорю я, сделав несколько глотков, — нектар богов.

Я уже успела немного протрезветь и теперь снова возобновляю воздушное плавание на волшебных пузырьках. Ярослав, напитываясь янтарной влагой, через некоторое время смягчается, смиряется со своей судьбой и даже начинает шутить. Я в ударе. Читаю свои вирши, и сама проникаюсь красотой слога и глубиной мысли, что случается со мной не так уж и часто.

Ира меня нахваливает, кажется, она действительно воодушевлена. Несколько раз она подскакивает с низкого широкого дивана и начинает взад и вперёд ходить по комнате то проговаривая понравившиеся строки, то едва-слышно напевая их на разные лады.

Кажется, она нас совершенно не замечает и уж точно ни капли не стесняется, падая на диван или садясь, по-турецки поджимая ноги, в своём коротком, как футболка платье. Её увлечённость меня подстёгивает, и я вбрасываю в топку её творческой печи новые и новые строки.

Шампанское и виски течёт весёлым ручейком и градус настроения стремится выше и выше. В какой-то момент, чувствуя себя изрядно навеселе, я требую перерыва. Тотчас, словно выждав, чтобы не прерывать моё выступление, у Яра звонит телефон.

— Ого. Кто бы это мог быть так поздно?

Он фыркает, глядя на экран.

— Роман Георгиевич, да? — спрашиваю я, — кто же ещё может позвонить в два часа ночи.

— Думаю, это в связи с тем, что мы сегодня обсуждали. Наверное, надо ковать железо. Пока горячо, — говорит Яр, проводя пальцем по экрану. — Алло? Нет, Роман Георгиевич, я никогда не сплю.

Веста делает мне знак, и уводит из гостиной, чтобы не мешать Ярославу. Мы заходим в просторную спальню. Свет приглушен, за панорамным окном — калейдоскоп расплывающихся, как на фотографии, ночных огней. Посреди комнаты располагается огромная кровать с небрежно наброшенным одеялом в сером шёлковом пододеяльнике. Чувствуется тонкий, едва уловимый аромат розы и ещё чего-то, волнующего и тревожного.

— Пусть поговорит спокойно, — с лёгкой улыбкой произносит Веста и включает музыку. — Давай, потанцуем.

Звук мелодии раздаётся совсем негромко, но глубоко и мощно, заставляя вибрировать что-то под сердцем.

— Нет, ноги уже не слушаются, извини.

Я сажусь на кровать, а Ира начинает медленно двигаться под музыку. Она танцует красиво и это зрелище меня завораживает. Это длиться пару минут, как вдруг, оказавшись у кровати, она резко прекращает танцевать и приближает ко мне лицо. Я вижу её близко-близко перед собой и пытаюсь расшифровать выражение детского озорства и стыдливости.

— А хочешь пыхнуть? — заговорщицки спрашивает она.

— Это как? — удивляюсь я.

— Ну, курнуть, то есть.

— Косяк что ли?

— Ну типа… Не совсем, но как бы да.

— Э-э-э…

— Ты что не пробовала ни разу?

— Не-а, — мотаю я головой.

— Да ты что! Тогда точно надо. Сегодня ночь открытий. Это ж круто!

Не дав мне опомниться, Ира идёт к прикроватной тумбочке и достаёт чёрный приборчик, похожий на внешний аккумулятор для мобильного.

— Смотри, это вайпер. Никакого горения, всё очень экологично, — говорит она, садясь рядом со мной.

Она несколько раз нажимает кнопочку, выставляет температуру и показывает мне.

— Не бойся, плохого не посоветую. Тебе просто дозу на первый раз сделаем поменьше и всё хорошо будет. Трава лучшая в Москве.

Когда температура устанавливается, Ира подносит к губам короткую стеклянную трубочку, торчащую из приборчика, и делает глубокий вдох. Она ненадолго задерживает дыхание и выпускает струйку дыма.

— Давай, теперь ты. Да не бойся, делай как я и всё.

— А ничего, что мы выпили?

— Мы не выпили, мы просто в хлам! — радостно выпаливает Веста, — но кашу маслом не испортишь, да? Давай.

Я не хочу курить травку, но, стесняясь показаться отсталой дурочкой, послушно повторяю эти несложные действия и набираю тёплый и почти не едкий дым.

— Всё-всё, выдыхай!

Когда, минут через пятнадцать, в дверях спальни появляется Яр, мы с Вестой валяемся на её кровати и умираем от хохота, ну или это только я умираю. Я испытываю ни с чем не сравнимую радость, расслабленность и творческий подъём. Двигаться тяжеловато, но зато всё в моей жизни становится простым и понятным, каждая мелочь ползёт на свою полочку, а изо рта вырываются небывало изощрённые рифмы. Я затыкаю рот обеими руками, но рифмы невозможно удержать, и они вылетают, как из пулемёта, складываясь в дикие, но красивые стихи. Веста смеётся и аплодирует, а Яр, Яррррослав, нависнув надо мной, хмуро и недовольно взирает на эту картину. И от этого делается ещё смешнее.

— Ярик-Ярик-Ярик-Ярик-Ярик-Ярик-Ярик-Ярик, — чирикаю я и тяну его к себе за руку.

— Ты что, укурилась, родная?

— Кажется да, милый, и пока не жалею.

— Ключевое слово — «пока».