Фату-Хива

Плетеные стены хижины пропускали лесной воздух, наполнявший наши легкие. Дома, когда нам был нужен свежий воздух, мы открывали окно или включали вентилятор. Теперь еще включают кондиционер. Кто при этом вспоминает о мельчайших организмах, творящих столь нужный нам кислород? Пекарь снабжает нас хлебом, крестьянин - молоком, а воздух - он кругом, он доступен всем бесплатно. Но большие города и промышленные предприятия не могли бы существовать, не будь зеленых дебрей, не будь скрытых под землей корней, превращающих черную почву в зеленые листья, которые с утра до вечера производят кислород. Крохотные растения, почти незримые для невооруженного глаза, плавают зелеными былинками на поверхности всех морей. Вода вокруг скалистых берегов Фату-Хивы была окрашена ими в зеленый цвет, и рыбы паслись на морских пастбищах, а жители деревни ловили рыбу, хотя и не знали о роли планктона. Планктон - это ночесветки, переливающиеся драгоценными камнями в ночи. Но эти драгоценные камни не купишь и не продашь. И никто не рассказывал людям, живущим в устье реки, чем же нам дорог планктон.

Никто не рассказывал им, что все живое обязано своим существованием этой зеленой пыли. До того, как фитопланктон принялся производить первые молекулы кислорода, в море не было рыб. И пока тот же невзрачный планктон не накопил над поверхностью океана достаточно кислорода, чтобы планету окутала атмосфера, не могли существовать никакие летающие, ползающие, прыгающие, лазающие или шагающие существа. Цивилизованный человек узнал об этом благодаря современной науке. Мы помним об этом, однако наше знание не повлияло на наше поведение. Непросвещенные жители островной деревушки загрязняли чистую воду реки, впадающей в море. Точно так же, только в гораздо больших масштабах, загрязняют реки современная индустрия и города всего мира. Все, независимо от степени ядовитости, спускается в море. Океан представляется нам таким же бесконечным, каким он представлялся невежественному дикарю, хотя Колумб доказывал обратное. Дышать - это так естественно, где уж тут задумываться о судьбах планктона и лесных дебрей.

Лежа на нарах в щелеватой хижине, мы ощущали животворное теплое дыхание девственных дебрей. Что выдыхал дождевой лес, то мы вдыхали, и наоборот. Мы были объединены с окружающей нас средой в общей пульсации, в одном часовом механизме, в бесконечном процессе, в неведающем остановок поточном производстве. Кусты и деревья позволяли животным дышать; в ответ животные, включая и нас, поставляли углекислый газ и удобрения. Щедрее всех удобряли землю Фату-Хивы крупные травоядные, но и маленький дикий пес старательно поднимал ножку около ствола, чтобы ни одна капля не пропала даром. Жуки и черви не хуже прилежного земледельца перекапывали почву, прокладывая путь для голодных корней, которые вслепую тянулись вниз/ Прилежные санитары разного рода - от двуногих птиц и четвероногих млекопитающих до шестиногих насекомых и безногих бактерий- уничтожали падаль и содержали дебри в чистоте. Они удаляли все зловонное, и цветы наполняли воздух чудесным благоуханием.

Девственный лес обеспечен уходом, и красота его выполняет ту же роль, что благоухание, она бодрит и привлекает. Красоту в тысячах проявлений мы наблюдали повсюду, от земли до высоких крон. Даже самый пресыщенный человек восхитился бы зрелищем великолепных орхидей, облепивших мшистые ветви, а стройные гибискусы развесили над рекой букеты розовых, красных и синих цветков. Крохотные летуны с трепетными усиками и с глазами на стебельках тоже отзывались "на красоту, когда обольстительный цветок манил восхитительными красками и приятной трапезой в обмен за маленькую услугу перенести немного цветочной пыли и способствовать размножению того, кто сам не способен передвигаться. У каждого цветка был свой хитроумный способ заставить насекомых коснуться тычинок на пути к нектару.